Казанкова М. А. Гражданин города Мурома — Алексей Федорович Жадин
Рассказ о моем дедушке я хотела бы начать с одного интересного наблюдения, которое сделала уже в зрелом возрасте. Мое детство прошло в городе Кинешме. В этом красивейшем волжском городе я училась в школе, а затем в химико-технологическом техникуме. У меня было много друзей среди сверстников. У большинства из нас были мамы и папы, у многих даже бабушки, но с дедушками было плохо. Дедушек не было практически ни у кого. Когда я подросла и переехала в Москву, то среди новых моих друзей и знакомых картина повторилась — дедушки встречались необычайно редко. И вот сейчас я поняла, что у нашего поколения дедушки были истреблены как класс. Наши дедушки, которые в 1914—1922 годах составляли основную массу молодых людей российского государства, погибли в Первую мировую и гражданскую войны и были уничтожены во времена красного и белого террора.
У меня тоже не было дедушки, то есть дедушка, конечно же, был, как бывает он у каждого ребенка и взрослого человека по законам природы, но я не была знакома с моим дедушкой и даже долгое время не знала его имени. Впервые я услышала о дедушке от мамы, когда была уже вполне взрослой, сознательной девушкой лет пятнадцати-шестнадцати, и мама рассказывала мне, что моя бабушка влюбилась в дедушку с первого взгляда, встретив его с друзьями в аптеке. Бабушке очень понравилось, как он повернул голову, и этот поворот головы решил ее судьбу — сердце ее до конца жизни осталось принадлежать этому стройному и подтянутому молодому человеку — Алексею Федоровичу Жадину.
Мой дедушка, Алексей Федорович Жадин, родился 9 (22) февраля 1886 года в Муроме в старинной купеческой семье. Его отец — потомственный почетный гражданин, купец 1-й гильдии — Федор Васильевич Жадин происходил из одного из древних муромских родов.
В. Я. Чернышев считает, что фамилия Жадин — одна из самых древних муромских фамилий1, она упоминается уже в писцовой книге середины XVII века. Существует несколько версий происхождения фамилии Жадин: первая — лежит на поверхности и предполагает, что фамилия образовалась от прозвища «жадный», которым мог называться действительно жадный человек, или наоборот — прозвище служило оберегом от сглаза. Следующая версия рассказана мне профессором-биофизиком Михаилом Николаевичем Жадиным, который по рождению терский казак. В станице, где жил Михаил Николаевич, говорили, что во время русско-французкой войны казаки взяли в плен француза по фамилии Жаден и привезли его в станицу, отсюда и пошла фамилия Жадин2. Не менее любопытно предположение, что фамилия имеет польские корни. Известно, что в переговорах между русскими и поляками в 1634 году, закончившихся Поляновским миром, с польской стороны участвовал епископ Хелминский и Помезанский, Якуб Жадин (Задзик).
Фамилия Жадин может быть также связана с тремя географиче‑скими названиями: деревней Жадины Боровичского района Нижегородской области, расположенной по обоим берегам реки Мcта, деревней Жадина, упоминаемой в переписных книгах 1707 года среди деревень Радогожского стана Комарицкой волости Севского уезда, и речкой Жодинкой (Жадинкой) в Белоруссии.
К какой семье муромских купцов Василиев Жадиных, а их в середине XIX века в Муроме было пять — Василий Матвеевич, Василий Данилович, Василий Иванович, Василий Михайлович и Василий Филиппович, — принадлежал Федор Васильевич, установить пока не удалось. Из рассказов бабушки и мамы известно только, что среди предков семьи был городской голова, а Федор Васильевич участвовал в строительстве церкви на Напольном кладбище (и на этом кладбище захоронены многие члены нашей семьи, с левой стороны от бывшей часовни, пройти от церкви метров тридцать и налево), и также имел отношение к прокладке водопровода в Муроме. Федор Васильевич торговал каретами, санями, телегами, шорно-седельным и скобяным товаром, был государственным поставщиком Двора его Императорского Величества по части кожевенного и костного сырья и продуктов его переработки. Шорный промысел развивался успешно, и конной упряжью, сбруей, уздечками, седлами и т. п. торговали не только в Муроме, но и ездили на ярмарки в Нижний Новгород и в Москву. Рассказывали, что в дни торгов на Красной площади у нас было свое постоянное место для торговли. Федор Васильевич пользовался большим авторитетом у сограждан и неодно‑кратно избирался в городское управление, был представителем купеческого сословия г. Мурома на торжествах коронации императора Николая II в 1896 году, о чем свидетельствует наличие у него медали «В память коронации императора Николая II».
Мать Алексея Федоровича — Екатерина Николаевна, урожденная Стулова, родом из семьи купца 2-й гильдии Екима Никитича Стулова (1819 г. р.), была дочерью его сына Николая Екимовича Стулова (1850 г. р.) — соседа Федора Васильевича Жадина. Интересна история женитьбы Федора Васильевича и Екатерины Николаевны: в возрасте девятнадцати лет, в 1869 году, Федор Васильевич был приглашен к другу, Коле Стулову, в гости на крестины его дочери. Девочка произвела на Федю такое сильное впечатление, что он сразу сказал: «Я буду ее воспитывать. Она будет моей женой». Слово свое Федя сдержал и постоянно навещал свою очаровательную невесту и строго следил за тем, чтобы родители научили Катю разумно вести хозяйство и обучили грамоте и наукам. Когда Кате исполнилось шестнадцать лет (в 1885 году), они обвенчались в Сретенской церкви и прожили в любви и согласии долгие годы.
В семье Екатерины Николаевны и Федора Васильевича было восемь детей. Мария (5.6.1887−22.3.1889) и Антонина (28.2.1889−22.3.1889) умерли в раннем возрасте и похоронены на Напольном кладбище. Старшим ребенком в семье был сын Леша (Леня), родившийся в снежном и вьюжном месяце феврале и получивший от него в наследство удаль и размах, взрывной и неукротимый характер. Родители так обрадовались рождению сына-первенца, что при его крещении было сразу четыре восприемника: Николай Екимович Стулов (отец Екатерины Николаевны), Иван Васильевич Жадин (старший брат Федора Васильевича), Прасковья Владимировна Стулова и Анна Васильевна Серебренникова (Серебрякова).
Старшей из сестер Алексея Федоровича, самой красивой, но не очень счастливой, была Елена Федоровна (3.6.1890−18.3.1977), в замужестве Клипкова. Ее мужа звали Иваном Афанасьевичем. И здесь возникла какая-то загадка. В музейных архивах есть два приглашения на сговор (4.2.1907) и на бракосочетание (29.4.1907) девицы Елены Федоровны Жадиной с Иваном Афанасьевичем Ершовым (с ним мы еще встретимся на этих страницах), а 20.9.1909 года у Елены Федоровны родился сын — Федор Иванович Клипков. Что случилось с мужем или мужьями Елены Федоровны — неизвестно, но она рано осталась вдовой и до конца жизни жила в родительском доме по ул. Свердлова (Полевая), 33. Ее единственный сын Федя в 1935 году уехал строить Горьковский авто‑завод, там второй раз женился, и его дети, внуки и правнуки живут в Нижнем Новгороде. Дочь от первой жены — Елена Федоровна Аверьянова — много лет учительствовала в муромской школе № 5. В настоящее время живет в Муроме на улице Экземплярского.
Вторая сестра, Александра Федоровна Жадина (22.4.1893−6.3.1987), окончила в 1912 году Муромскую женскую гимназию и затем училась в Московском государственном университете на медицинском факультете. После начала Первой мировой войны занятия на факультете прекратились, и все студентки направились в лазареты и госпитали сестрами милосердия. Учиться дальше так и не пришлось, потому что началась революция, гражданская война. Необходимость помогать родителям, младшим сестрам и детям брата и старшей сестры, требовали от Шуры полной отдачи в семье. Приблизительно в 1924 году Александра Федоровна вышла замуж за купеческого сына Николая Федоровича Зубова (1894 — 96-янв. 1953). Родителями Николая Федоровича были Федор Николаевич и Мария Афанасьевна Зубовы. Коля Зубов окончил Муромское реальное училище в 1914 году, был одноклассником будущего известного ученого-гидробиолога Владимира Ивановича Жадина и своего двоюродного брата, будущего народного артиста, Петра Александровича Константинова. В 1925 году у Александры Федоровны и Николая Федоровича родилась дочь, которую назвали в честь бабушки Екатериной. В 1928/29 годах семья переехала жить в Сасово. Александра Федоровна работала медсестрой в местной больнице, но жили они на частной квартире, поэтому в 1931/32 годах переехали в Выксу в больничный городок. Там им дали комнату, и Александра Федоровна с маленькой дочкой дежурила по ночам в терапевтическом отделении больницы. В настоящее время дочь Александры Федоровны — Екатерина Николаевна Тропинина — живет в Выксе, она на пенсии, но продолжает вести активный образ жизни, она — председатель общества ветеранов и председатель домкома.
Совсем мало сведений сохранилось о дедушкиной сестре, Наталье Федоровне Жадиной (4.8.1895-?). Известно лишь, что она была тяжело больна с детства, ее лечили в Муроме, Москве и даже заграницей, но помочь ей врачи не сумели, и она после смерти родителей сбежала из дома и окончила свою жизнь в какой-то психиатрической больнице.
Зинаида Федоровна Жадина (27.9.1897−1943/44) закончила муром‑скую гимназию А. Ф. Финогеновой и поступила в Московский женский политехнический институт на инженерно-строительное отделение. Приблизительно в 1930 году вышла замуж за Сергея Михайловича Кислова, 28 июля 1932 года у них родился сын Миша, который по окончании школы в Муроме учился в Горьковском политехническом институте, а затем в военной академии в Москве. С 1955 года работал на космо‑дроме Байконур инженером и там трагически погиб в 1965 году. С первых дней Отечественной войны Сергей Михайлович был на фронте, а Зинаида Федоровна сильно заболела и в 1943/44 годах умерла от чахотки. Вернувшись с фронта, Сергей Михайлович остался жить с сестрами и после смерти сына вел затворнический образ жизни, часто посещал церковь, был известным певчим в церкви Благовещенского монастыря, умер он в ноябре 1985 года.
Младшая сестра Алексея Федоровича — Валентина Федоровна Жадина (23.01.1900−30.3.1989), училась в гимназии А. Ф. Финогеновой и закончила 8 класс в 1917 году. С 1917 года и до конца жизни работала секретарем-машинисткой в муромском горисполкоме, была высококлассной машинисткой и добрейшей души человеком. В детстве училась музыке, по-видимому, так же, как и все сестры Жадины. Фортепьяно, на котором играли в семье Алексея Федоровича, находилось в муром‑ской школе № 16 (может и сейчас находится).
Теперь собственно о дедушке. О его детстве известно лишь то, что он был любимым сыном и братом и, в свою очередь, любил и почитал своих родителей и заботился о сестрах. После окончания Муромского реального училища, в котором он учился приблизительно в 1896—1902/1904 годах, Алексей Федорович успешно помогал отцу в его бизнесе и имел собственную лавку, в которой лично торговал разнообразными шорными и скобяными изделиями. В семье держали лошадей, был собственный выезд, и рассказывали, что дедушка был лихим наездником и даже въезжал на лошади в открывшийся в Муроме кинотеатр. В силу своего общительного характера, широты и щедрости души, Алексей Федорович был хорошо известен в Муроме. Он был одним из тех молодых людей, которые составляли цвет муромской молодежи. Молодые люди в то время любили и умели развлекаться. В городе устраивались театральные представления, гулянья в городском саду, благотворительные собрания, лотереи и другие увеселительные мероприятия. Особенно любил дедушка слушать цыганский хор, популярный в те годы в Муроме. Зимой любимым занятием молодежи было катание на коньках; каток устраивали на «жадинском пруду». Бабушка рассказывала, что у нее был специальный наряд для катания на коньках: горностаевая шапочка и камзол с пелеринкой из горностаевого меха, у нее также были отдельные пальто для того, чтобы ходить в церковь, на рынок, в магазин и в гости. В детстве это меня очень удивляло и, имея единственное пальто на все времена года, я не могла понять, зачем нужно столько пальто.
4 июня 1908 года, 22 лет отроду, Алексей Федорович был обвенчан в церкви Сретения Господня с Софьей Ивановной Гундобиной (моей бабушкой) двадцати лет. Поручителями на венчанье со стороны жениха были потомственный почетный гражданин Петр Иванович Жадин (возможно, сын Ивана Васильевича — брата Федора Васильевича, отца Алексея Федоровича) и крестьянин Дмитровской слободы Муромского уезда Ковардицкой волости Иван Афанасьевич Ершов (по-видимому, муж старшей из сестер — Елены Федоровны), а со стороны невесты — касимовский купеческий племянник Сергей Николаевич Шемякин и касимовский купеческий сын Василий Федорович Шемякин (оба поручителя — мужья старших сестер Софьи — Надежды Ивановны и Анны Ивановны Гундобиных). Бал по поводу бракосочетания состоялся в тот же день, в семь часов вечера в собственном доме по адресу ул. Полевая, 33.
Софья Ивановна Гундобина (28.8.1887−30.4.1970) была очень красивой женщиной, родом из семьи муромского купца, потомственного почетного гражданина Ивана Петровича Гундобина и его второй жены, Елизаветы Васильевны Ягуновой. В этой семье, так же, как и в семье Алексея Федоровича, росли пять дочерей и один сын. Некоторые сведения о членах этой семьи можно найти в недавно вышедшей книге моей троюродной сестры Н. В. Насоновой «Прошлое и настоящее большой семьи из города Мурома»3. Стоит, наверное, только отметить, что крестили Соню в Рождественской церкви и восприемниками были Александра Михайловна (Фадеева?) и Василий Васильевич Лгунов (Сонин дедушка).
Алексей Федорович с Софьей Ивановной жили на два дома. Основным для них был дом на Ивановской улице (сейчас, по-видимому, это дом № 7 по ул. Свердлова, рядом с домом И. С. Куликова). Дети жили в родительском доме по ул. Свердлова, 33, вместе с дедушкиными родителями и сестрами. Кроме нянь и гувернанток, воспитывала их бабушка Катя. Мама рассказывала, что бабушка Екатерина Николаевна поднимала ее в 5 часов утра и учила правильно ставить опару и печь очень вкусные пироги, блины и оладьи, особенно любимые маминым младшим братом Олегом. Дом был большой, двухэтажный, в пять окон, с прилегающими постройками занимал целый квартал. При доме был сад, в котором росло триста яблонь различных пород. Любимым занятием детей было катание по саду на санках, запряженных в большого красивого сенбернара. На участке располагались склады, сараи, баня и прачечная, в противоположной стороне были беседка, лужайка и клумбы с цветами; был также и огород. Во дворе был водопровод, который проходил и в кухню, располагавшуюся на первом этаже. Дом был гостеприимным и хлебосольным. В те времена было принято общаться запросто и часто ходить в гости друг к другу, не приурочивая посещение к праздникам или семейным событиям, а просто навещать знакомых, выражая этим им свое почтение. Праздники праздновались пышно, к ним готовились заранее, гостей собиралось человек сорок-шестьдесят. Особенно торжественно в доме отмечались именины главы семьи, Федора Васильевича, которые приходились на начало октября. Гости приходили с поздравлениями в течение всего дня, а к вечеру собирался праздничный обед.
В доме была огромная библиотека, собранная, в основном, Алексеем Федоровичем. Значительная часть ее сохранилась до настоящего времени, частично находится в Муромском историко-художественном музее, а частично — в центральной библиотеке г. Мурома. В 2007 году эта библиотека организовала выставку книг конца XIX-начала XX веков. В пресс-релизе выставки отмечается: «Большой интерес представляют книги из частной библиотеки муромского купца Алексея Федоровича Жадина. Достаточное место занимает «Справочный энциклопедический словарь», изданный в Санкт-Петербурге в 1855 году под редакцией Старчевского. Сочинения И. С. Тургенева 1898 года издания, художественная книга для детей «История кусочка хлеба», изданная в Москве в 1863 году, «Древняя история народов Востока» 1903 года, «Картинки природы» 1862 года и другие», на выставке представлен также экслибрис «Домашняя библиотека Алексея Федоровича ЖАДИНА Отд. №… «» В домашней библиотеке были книги по экономике, археологии, этнографии, истории России и европейских государств, естественным наукам, русскому народному творчеству, российской словесности. Всем этим дедушка серьезно интересовался и был в курсе современных течений в этих областях культуры. Им выписывалось периоди‑ческие научно-популярные («Наука и жизнь», «Нива» с популярно-научными приложениями «Сборник Нивы», «Природа и люди», «Знание для всех» и др.) и литературные («Огонек», «Вестник Европы» и т. п.) журналы и альманахи.
Главным делом Алексея Федоровича, главной его страстью и радостью души было собирательство (коллекционирование). К началу революционных потрясений в России он собрал многочисленную коллекцию, которая была уже хорошо известна. В коллекции было много вещей, представляющих историческую и художественную ценность. Среди них были старинное оружие, рыцарские доспехи, старинные головные уборы, предметы одежды, старинные наряды, посуда, серебряные изделия и многие другие редкие вещи (на рис. 1 представлена фотография А. Ф. Жадина в костюме русского воина). Собирал также Алексей Федорович живопись и графику. Так, из статьи сотрудника муромского музея М. Г. Уколовой известно, что в коллекции Алексея Федоровича находилось собрание военных лубочных картинок конца XIX — начала XX века, которое сейчас хранится в музее.4
Дедушка очень дружил с Иваном Семеновичем Куликовым. Они были соседями по Полевой улице. Мама говорила, что Иван Семенович жил с ними практически через забор. В нашей семье было много произведений Куликова, но их почему-то боялись показывать, возможно, из-за персонажей, изображенных на картинах. Я помню, что после войны, в Малаховке я любила залезать на дачный чердак, там было множество необычных и удивительных вещей. Однажды я раскопала там портрет какого-то церковного деятеля в серо-фиолетовом одеянии. Этот портрет произвел на меня очень сильное впечатление, но бабушка отказалась отвечать на мои вопросы и отчитала меня за самоуправство и посещение чердака без разрешения. На чердаке было еще несколько картин, но куда все это делось и пропало без вести в жизненных перипетиях бабушкиной (и дедушкиной) семьи? Одна картина уцелела, на ней изображена девочка в пестром платке. Размер картины примерно 50×50 см, рама тоже сохранилась. Многие считают, что девочка на картине — это портрет дедушкиной дочери, моей мамы — Натальи Алексеевны Жадиной. Судьба этой картины — отдельная история. Картина чудом сохранилась в нашей семье, по-видимому, только потому, что ее взяли с собой мои родители, когда в 1936 году должны были уехать из Малаховки. Моего отца как частного предпринимателя осудили и выслали за сто километров от Москвы. Так мы и картина оказались в Кинешме. После Отечественной войны настали суровые и голодные годы, жить было очень трудно, и нам сильно помогла выжить семья моей школьной подруги. В благодарность мама подарила картину отцу семейства, а тот попросил сына показать картину в Третьяковку, в Третьяковке ее не взяли. Так картина снова оказалась в Москве, а недавно родственники моей подруги вернули картину в нашу семью.
Алексей Федорович Жадин, вместе с другими представителями муромской интеллигенции участвовал в создании и работе Муромского научного общества, целью которого ставилось изучение Муромского края в «естественно-историческом, историко-архелогическом, этнографиче‑ском и культурном отношении, а также распространение исторических и научных знаний среди населения…» Когда в начале 1918 года стал образовываться муромский музей местного края, то именно пожертвования членов общества положили начало музейной коллекции. Подвижническое участие в создании городского музея принял и Алексей Федорович Жадин. Он передал в музей свою коллекцию археологических находок и другие предметы из своего собрания и подарил два шкафа для их экспонирования в залах реального училища. Остальная часть экспонатов из коллекции Алексея Федоровича попала в музей из других источников. О трагической судьбе дедушки я расскажу ниже.
Наступил июль 1918 года, и жизнь нашей семьи круто изменилась. В июле 1918 года в Муроме произошло так называемое белогвардей‑ское восстание. Оно продолжалось два дня и было бескровным. Однако при его ликвидации без суда и следствия были расстреляны девятнадцать жителей Мурома и еще пятнадцать приговорены к расстрелу по решению Владимирского губернского трибунала. Вот приблизительный список расстрелянных и приговоренных граждан г. Мурома в связи с событиями 8—9 июля 1918 года. Расстреляны: Архипов Александр, Бебешин Константин Васильевич, реалист (перерезывал телефонно-телеграфные провода по линии железной дороги), Генисаретский Василий, Дергунов Петр Иванович, Дубницкий Борис, Жадин Антон, Завулонов Николай, Захаров Алексей, Кравченко Георгий, Лебедев Николай, Леман Анатолий, Перкус Герш, Робустов Всеволод, Симонов Владимир, Способин Борис, Страхов Павел, Терим Николай, реалист (резал телеграфные провода), Чичеров Алексей Николаевич, студент (резал провода) и Шишко Степан; приговорены к расстрелу, но скрылись (большинство из них впоследствии были пойманы и расстреляны): Гайкович Николай, Гвоздев Николай (сын Егора Ивановича), Григорьев Николай (один из руководителей мятежа), Добролюбов Петр, Жадин Алексей, Зимоглядов, капитан Зотов, Моисеев Валентин, Мяздриков Алексей, Орлов Сергей, Петров Николай, Рожков Василий, Русаков Борис, Сахаров Николай и Фиворский Николай3. Список должен быть уточнен, но до сих пор полные материалы по Муром‑скому восстанию не рассекречены и об этом восстании мало что известно к настоящему времени5. Среди приговоренных к расстрелу оказалось и имя моего дедушки Алексея Федоровича.
После известного доклада Н. С. Хрущева, когда уже можно стало говорить о репрессиях, бабушка и мама рассказали мне, что дедушку расстреляли на Покров день за участие в этом восстании по ложному доносу одного из дедушкиных недоброжелателей, которому не давала покоя дедушкина коллекция. В нашей семье все родственники, как в Муроме, так и в Москве настойчиво утверждают, что Алексей Федорович никакого участия в восстании не принимал, а «сидел на крылечке и курил». Бабушка также говорила, что она добилась помилования дедушки и с этим документом приехала во Владимир. Начальник тюрьмы, сославшись на позднее время, сказал, что не стоит беспокоить дедушку, и пусть бабушка придет за ним завтра утром.
На следующий день, ранним утром, когда бабушка вернулась в тюрьму с распоряжением о помиловании, ей сообщили, что дедушки уже нет, его увезли ночью и расстреляли.
Эта трагическая история не давала мне покоя, но жизненные обстоятельства складывались таким образом, что только недавно я решилась попытаться разобраться в этих событиях. В этом занятии мне сильно помогли сотрудники Муромского историко-художественного музея, которые проявили искренний интерес к судьбе А. Ф. Жадина и всячески поддерживают меня в поисках истины.
Известно, что многие участники гражданской войны со стороны белого движения реабилитированы, прах генерала Деникина возвращен на родину и с почестями захоронен на Донском кладбище, Конституционный суд начал работу по реабилитации командиров царской армии, воевавших против Красной Армии в период гражданской войны, практически решен вопрос о реабилитации адмирала Колчака, создан и демонстрируется по всем каналам фильм о нем, пишутся мемуары и проводятся исторические исследования. Я надеялась, что все участники муромских событий 1918 года тоже уже давно реабилитированы, и обратилась во Владимирское УФСБ с просьбой предоставить мне возможность ознакомиться с архивным уголовным делом А. Ф. Жадина, однако ответ был отрицательный: у них ничего нет и надо запрашивать Ивановское и Нижегородское управление ФСБ. Там тоже ничего не оказалось. Тогда, в отчаянии, я послала запрос в центральный архив ФСБ России и с замиранием сердца стала ждать ответа. Время шло, а мне очень хотелось узнать что-нибудь о дедушке, и я часами сидела в Интернете, надеясь на удачу. И мне повезло. На сайте Омского историко-краеведческого музея я нашла ссылку на журнал «Известия ОГИК музея» № 9 за 2000 год, в котором опубликована статья Л. М. Флаума «Семейная книга» об истории семьи Г. Н. и Л. Е. Беловых. В конце статьи рассказывается об их отце Евграфе Степановиче Белове, который был репрессирован и в застенках Омской Ч. К. в 1920 году нарисовал портреты два‑дцати своих сокамерников. Эти рисунки были приведены в журнале и, рассматривая их, я вдруг на одном рисунке увидела надпись — «Гражданин гор. Мурома Алексей Фед. Жадин», т. е. передо мной был портрет моего деда (рис. 2)! Трудно передать мое состояние в тот момент!
Вскоре пришел ответ из УРАФ ФСБ России, в котором сообщалось, что А. Ф. Жадин арестован в г. Омске 4 апреля 1920 года Омской ГубЧК «по делу о белогвардейском восстании 8—9 июля 1918 года и дело передано Особому отделу Владимирской ГубЧК. По приговору Владимир‑ского губернского революционного трибунала от 22—26 февраля 1919 года Жадин А. Ф. объявлен врагом народа, и при обнаружении места нахождения подлежал расстрелу. Приговор приведен в исполнение 14 октября 1920 года в г. Владимире. Данные о месте захоронения в материалах дела отсутствуют. (Зам. начальника архива А. П. Черепков)».
Так закончилась жизнь этого замечательного человека, любимого сына, брата, мужа и отца. Родители Алексея Федоровича не намного пережили своего сына. Екатерина Николаевна умерла в 1925 году от рака желудка, Федор Васильевич ушел из жизни еще раньше, но точной даты я пока не знаю. Бабушка с тремя детьми вскоре уехала из Мурома, и о ее жизни, скитаниях и лишениях я попробую написать отдельно.
Текст, который приводится ниже, не относится к этому рассказу, но я не сумею сохранить его у себя отдельно. Поэтому привожу и его, тем более, что в нем прослеживается «связь времен» одновременно так далеких и столь близких.
Муромляне, и, в частности, наша семья были тесно связаны с Москвой. Это объясняется, в первую очередь, тем, что после открытия в 1880 году Муромской железнодорожной ветки, примкнувшей к Нижегородской железнодорожной линии, поездка в Москву занимала всего несколько часов и стала доступной многим жителям Мурома. Ездили в Москву по торговым делам и для развлечений, а многие семьи посылали в Москву своих детей для продолжения образования в высших учебных заведениях или военных училищах. Учились в Москвеи дедушкины сестры: Александра Федоровна на медицинском факультете Московского университета, а Зинаида Федоровна в инженерно-строительном институте.
Некоторые из состоятельных муромлян покупали или арендовали квартиры в Москве. Так, свою квартиру в центре Москвы, во Всеволожском переулке, в доме № 3 имел муж бабушкиной сестры Марьи Ивановны — Александр Ефимович Маслов. С начала двадцатых годов в этой квартире жила младшая бабушкина сестра — Елизавета Ивановна Гундобина, которая сначала училась на историко-филологическом факультете Московского университета, а затем, уйдя со второго курса университета, поступила в труппу Художественного театра. Вскоре мужем Елизаветы Ивановны стал Сергей Николаевич Трушников — первый администратор Художественного театра, и в квартире часто бывали «старые мхатовцы»: Москвин, Тарханов, Грибов, Качалов и др. Впо‑следствии в квартиру подселили новых жильцов, и она стала советской коммунальной квартирой. Тете Лизе с Трушниковым оставили две комнаты, а после смерти Сергея Николаевича одну комнату отобрали. Когда бабушка, испугавшись, что я уеду «поднимать целину», срочно перевезла меня из Долгопрудного в Москву к тете Лизе, старый диван с ковровым покрытием (и клопами), на котором в былые годы часто ночевали «старые мхатовцы», на несколько лет стал моим счастливым местом обитания.
1 Муром.Ru. — 2000. — № 20.
2 Эта версия вряд ли имеет отношение к муромским Жадиным, поскольку фамилия известна в городе задолго до войны 1812 года. — Прим. ред.
3 Уколова М. Г. Военный лубок конца XIX — начала XX века (Из коллекции Муромского историко-художественного музея) // Уваровские чтения — IV. — Муром, 2003, — С. 53−56
3 Насонова Н. Прошлое и настоящее большой семьи из города Мурома. — М., 2009
4 Красная книга ВЧК. — М., 1989. — Т. 1. — С. 125−155; Еженедельник ВЧК за 1918 г. — № 6.
5 История Муромского восстания 1918 года достаточно подробно разработана в трудах А. Кручинина. — Прим. ред.
6 Флаум Л. М. Семейная книга // Известия ОГИК музея. — № 9 // www.sibmuseum.ru/ogik/isvestia9/flaum.htm