Вверх

Субботина Е. А. Частная переписка начала ХХ века из архива Муромского музея

В документальном фонде Муромского историко-художественного музея хранятся письма, адресованные Елене Ивановне Зворыкиной (урожденной Быковой) и Антонине Николаевне Зворыкиной. Содержание писем предлагается вашему вниманию. Стиль и орфография писем сохранены.


Анализируя родословную рода Зворыкиных — Подгорных, я пришла к выводу, что обе адресатки состояли между собой в родстве, а именно, первая приходилась супругой, а вторая — сестрой Дмитрию Николаевичу Зворыкину.


Три письма, датированные 1906, 1907 и 1915 годами, адресованы Антонине Николаевне Зворыкиной от ее молодого человека Василия (впоследствии мужа, он из рода Зворыкиных — Железных или Торских) из действующей армии периода Первой мировой войны (Красное Село, Петербург, Петроград) в Муром на улицу Успенскую (ныне ул. Красноармейскую, дом № 7а, бывший дом муромского головы Алексея Васильевича Ермакова). К моменту получения писем это был собственный дом ее отца, Николая Васильевича Зворыкина.


Эти письма полны романтических воспоминаний Василия о встречах с Антониной Зворыкиной в Муроме. К ней он обращался то «Тоня», то «Дорогая Тоня», то на «ты», то на «Вы». Пожалуй, это зависело от ощущения за собой некоей вины перед девушкой.


В письме от 20 апреля 1906 года Василий пишет: «Когда же наконецъ ты пришлешь мне свою фотокарточку?.. Ты пишешь что хотела бы со мной увидется, а мне то и вовсе бы хотелось посмотреть на тебя. Дальше ты мне пишешь интересную новость кого это ты считаешь своей соперницей напиши мне про это кого ты сравниваешь съ собой такъ буду ждать твоего письма. Да знаешь ли что же ты про карточку-то позабыла чтоль долго я буду ждать ли же можетъ быть такъ и не дождусь. Какъ поживаетъ Маруся весело ли проводитъ время часто ль переписывается со своим Петей. Желаю тебе всего наилучшего. Остаюсь горячо любящий тебя. Василий


Целую, целую, целую… Да когда же по настоящему придется поцеловать».


В письме от 19 декабря 1907 года читаем: «Товарищи (по службе — Е. С.) все едут по домам. Кто в отпуск, а кто и по своему усмотрению, но я думаю обождать. Только каюсь почему пожил мало в муроме. Вы вероятно серчаете на меня за то что уехал, не простившись, но поверте последнию неделю я ходил каждый вечер на Касимовскую (ныне улица Льва Толстого, на площади Победы, выходящей на эту улицу, в наше время по ней также гуляет молодежь — Е. С.) в надежде встретится с вами, но как нарочно Вас не видал или же Вы не куда не ходили. Желаю вам всего наилучшего все тот же Василий».


Письмо от 10 июля 1915 года: «Дорогая Тоня!!! Вчера вечеромъ получилъ твою открытку, ты пишешь, что послала мне письмо спасибо тебе за это. Теперь я верю тебе и вполне убедился что ты меня не позабыла спасибо тебе за это если вернусь то поцелую в губки конечно если позволишь, а не какъ тогда самовольно в воротахъ у Васъ и сейчасъ не забуду какой былъ момент что чувствовал; скатился мой картуз и поднявши его я шелъ как пьяный до самого вознесенья (церковь Вознесения Господня — на перекрестке улиц Касимовской, ныне Л. Толстого, и Московской — Е. С.). Теперь после твоих писем я чувствую себя превосходно и всю службу исполняю уверенно и безъприко‑словно… Другой разъ подумаешь не явится желание поскорее бы на войну, но вспомнишь тебя. Да просьбу мамы стараться, как можно больше оттягивать время то и желание пропадаетъ…


Любящий тебя до безумия известный тебе Василий. Пиши чаще одна моя прозба».


В письмах Василия большое место занимает рассказ о службе в действующей армии периода Первой мировой войны: о смотре гвардейских войск, устроенном государем Николаем II, о проведении полковых и церковных праздников, о полковых буднях.


Так, в письме от 20 апреля 1906 года читаем: «…С 14 го (апреля — Е. С.) готовимся к высочаишему смотру и каждый день ходим на Марсово поле на репетицию. А вчера Государь император производил смотр всей гвардии и после смотра былъ парадъ. Сначала Государь в сопровождении государыни, наследника, посланниковъ, генераловъ объезжалъ войска и здоровался съ ними, а потомъ войска проходили церемониальнымъ маршемъ. Мы, т. е. гренадеры, прошли блестяще за что получили особую благодарность въ приказе и за это намъ дали полтора дня отдыха. Поэтому сегодня мы празднуем, и занятий нетъ… Праздникъ (Пасху — Е. С.) я встретилъ следующимъ образомъ въ одиннадцать вышли на плацъ тамъ что-то было вроде заутрени въ двенадцать все кончилось стали христосоваться потом намъ выдали пасху куличъ, а мне еще въ субботу въ обедъ принесла тетя и начали разговляться, потомъ спать.


Всталъ в восемь оделся и отправился къ тетке. Трамваи не ходили пришлось идти пешком. Пришел вокурат къ чаю. И у нихъ уже началъ справлять праздникъ пробылъ у нее до 8ми. И так прошел первый день пасхи. На второй и третий день тоже занятий не было и мы все праздновали, а на четвертый день полковой праздник и у насъ былъ парадъ. Парадъ былъ торжественный. Генераловъ было много и во главе князь Тумановъ. На праздникъ намъ выдали по пирогу, по бутылки меду и бутылку красного вина на восемь человекъ…»


В письме от 19 декабря 1907 года, посланном к Рождеству и Новому году, сообщает: «Я живу ничего нахожусь все на старом месте на берегу моря, по не множку скучаю потому что старые мои товарищи т. е. гренадеры уехали все в Петроград. А я не пожелал и остался здесь один, а одному как-то не много скучновато, но это ничего. Работы у меня в настоящее время достаточно, а за работой время идет незаметно и гораздо скорее… Праздников думаю встретить здесь, но на святки денька на три съезжу к тети в Петроград. Товарищи все едут по домам…»


В письме от 10 июля 1015 года Василий пишет: «Из учебной команды насъ выгнали потому что не успели к экзамену к 1 сентября пройти весь курс, а нужно обязательно поэтому набрали в учебную из февральскихъ солдатъ, а насъ если не угонятъ на позиции то возьмут в сентябре. Новомодная вещь что въ начале августа выгонятъ на позиции и тогда к Рождеству приеду къ Вамъ въ лазаретъ…»


У Василия, человека, родившегося в Муроме и знающего жизнь этого города, постоянно возникают вопросы и воспоминания о малой родине и ее людях.


Письмо от 20 апреля 1906 года: «…Ну какъ Вы поживаете въ своемъ тихомъ Муроме. Какъ твое здоровье весело ль проводишь время, что у васъ новенького… Когда я стоялъ за заутреней то вспоминалъ какъ бы я встречалъ пасху в Муроме…»


Письмо от 19 декабря 1907 года: «…Поздравляю Вас с праздником Рождества Христова и наступающим Новым Годом. И желаю Вамъ все это встретить и провести в радости и добром здоровии. Поздравте так же за меня Марусю. И пожелайте ее провести время. Как Вы живете как проводите время и Ваше здоровье, что у касс в Муроме нового?..»


Письмо от10 июля 1915 года: » …Я теперь вспомню прошлое и жалею почему так мало гулялъ если была возможность, а теперь и думать нечего… Только каюсь почему пожил мало в муроме…»


Большая часть писем адресована жене Дмитрия Николаевича Зворыкина Елене Ивановне Зворыкиной, урожденной Быковой.


По титулу писчей бумаги, на которой писали ей из родного дома, например, в Москву, куда она уезжала на некоторое время, узнаем, что ее отец Иван Иродионович Быков, был потомственный, почетный гражданин, владелец «Буксирного Пароходства и Судоходства по р. Оке и друг. Продаже Муромского АЛЕБАСТРА шпата и КАРТОФЕЛЬНОЙ МУКИ собственных заводов. ЦЕМЕНТА ПОРТЛАНДСКОГО, РОМАНОВСКОГО и ПЕРМСКОЙ СОЛИ РАЗН. ЗАВОДОВ», имел собственный дом на улице Московской, ныне дом № 38 (перекресток улиц Московской и Свердлова).


Мною разобрано семнадцать писем, адресованных Е. И. Зворыкиной, Лёле, как к ней обращались в письмах родные и близкие.


Семь писем пришло в Муром, десять — Москву. Они написаны из Мурома (7), Арзамаса (1), Москвы (3), Петербурга (4), из действующей армии 224 тыч. Юхновского полка (1), от родственников: матери (2), тети Тони (Тани-неразборчиво — 1), М. Зворыкиной (1), сестры Екатерины Ивановны (1), братьев Алексея (2), Сергея (1), от подруг Нади У. (3), Виноградовой А. (1), Шуры Р. (1), Мани Красновой (1), письмо без имени адресата (1), визитка (1); от Якова Сидоровича Кукушкина, денщика Дмитрия Николаевича Зворыкина, мужа Елены Ивановны (1).


Эти письма датированы 1912−1918 годами.


В письмах родственников очень много имен тех людей, которые близки их семье — большой семье Быковых. Конечно, интересно в перспективе попытаться понять эти связи, кто кому как приходится, но это дело будущего, а пока можно по письмам видеть, чем живут родные и близкие Елены Ивановны.


Три подруги пишут о своей учебе в Санкт-Петербурге.


Одна из них, Шура, обучается в частной школе Лесневской, и рассказывает о школьных буднях. Письмо от 27 января 1913 года из Санкт-Петербурга: «…Я живу пока ничего. Можно сказать, что прозябаю. Занятия идутъ правильно. Такъ что ежедневно повторяется одно и то-же. Утром встаешь в 8 часовъ, въ 9 въ 10-мъ идешь в школу. Тамъ бываешь не менее как до 3-хъ часов, а иногда и дольше. Потомъ придешь домой пообедаешь и идешь зубрить и такъ весь вечеръ. Иногда нападает такая скука, что ничего не хочется делать. Такъ бы улетелъ куда нибудь, какъ напр. на Невский, но не с кемъ. Такъ и сидишь дома. Съ кемъ до Рождества было весело, теперь уже не то — изменились отношения. А съ новыми ни съ кемъ не сошлась еще. Муромских никого не вижу, да и не диво, потому что они на невскомъ никогда не бываютъ. Они знаютъ свой В. О. (Васильевский остров — Е. С.) и с сидятъ тамъ. Да заниматься не хочется, а столько дел в руки глядят, что просто при одном воспоминании волосы становятся дыбомъ. А какъ возьмешься за дело, такъ делать-то и не хочется. И не знаю что будетъ дальше. Я думала сегодня идти учить одинъ предметъ, который нельзя дома учить, в школу, но оказалась такая отвратительная погода что просто ужасъ. И я убояся такой прелести осталась сидеть дома. Поэтому я и собралась написать тебе. После Рождества я еще не сдавала, вот после-то и вспомнишь что я сделала. Рождество? Ничего. А почему? Потому что хотелось отдохнуть. И вот из-за этого отдыхания дела-то и идутъ плохо. А снявши голову по волосамъ не плачутъ, такъ и теперь то-же самое. Прошлое не вернешь…»


Письмо от Нади от 8 марта 1913 года: «Скоро начнутся экзамены — 1-го апреля, у меня ничего еще не начато, просто руки опускаются… Я жду не дождусь конца этим занятиямъ, а тамъ, тамъ длинный длинный отдых, до техъ поръ, пока не захочу опять учиться… Сегодня я давала пробный урок, о Леля милая очень плохо дала, они, как нарочно не хотели ничего понять, я объясняла так ее и бросила, вот что ужасно ведь был и инспекторъ и начальница, ну да это все не беда, стоит ли тужить». О школьных праздниках письмо от 27 января 1913 года из Санкт-Петербурга: «…А незаметно и масляница подъезжаетъ. На маслянице Учредительница нашей школы, Лесневская устраивает для насъ балъ маскарадъ и съ темъ условиемъ чтобы чужихъ курсистокъ никого не было. А кавалеровъ будемъ приглашать только такихъ за которыхъ мы можемъ поручиться. Значитъ у каждого кавалера будетъ карточка на которой будетъ поставлена его фамилия и фамилия той барышни которая его приглашаетъ. Думаю что будет весело. 29-го января у насъ неучебный день. Десятилетие нашей школы. Что будетъ устроено, пока неизвестно…»


Письмо от 2 февраля 1913 года от подруги Нади, тоже обучавшейся в школе Лесневской: «А вотъ на масленице у насъ будетъ костюмирован‑ный вечеръ въ нашей школе. Чужихъ курсистокъ не будетъ ни одной. А студентов можно приглашать по двое на каждую изъ насъ. И опять какъ и до Р. Х. будутъ конечно преобладать военные медики. Ученье идетъ такъ себе. Во вторникъ наверное буду сдавать 4-й зачетъ по фармакогнозии. Да нужно бы по правде сказать и все бросить. Да силъ не хватаетъ. А дела то дела то сколько и просто не знаю что и будет дальше.


29-го (января — Е. С.) у нас былъ неучебный день по поводу 10-летия нашей школы. Мы все курсистки собрались въ школу к 11 часамъ и началась процедура. Ужъ речей-то речей то сколько было. Говорили и преподаватели и окончившия курсистки и сама Лесневская имъ въ ответъ. А потомъ говорили: выборная от второго курса, выборная отъ нашего курса, выборная от 1-го курса и кончно съ подношениями. Отъ нашего курса была поднесена ваза серебряная за 20 рублей где выгравировано было кому и отъ кого. По окончании процедуры намъ курсисткамъ было устроено угощение. И весело только было. Озоровали во всю и применяли всюду 4 заповедь которой насъ научили…».


Конечно же, интересно узнать о восприятии девушками из провинциального Мурома северной столицы: письмо Нади от 8 марта 1913 года: «21-го (февраля, день празднования трехсотлетия дома Романовых — Е. С.) въ день юбилея ходила смотреть на иллюминацию. Какъ великолепно был убранъ Невский, Гостиный, Дума, цветы, флаги, разноцветные электрические фонарики, а народу, ужасъ идти можно было только пешком. Экипажи, автомобили стояли по улицамъ — народъ шелъ и по самой дороге. Въ театре не были, да и нельзя было все равно достать билетовъ про Мариинский, конечно нечего и говорить… Домой скорее, скорее, как можно из этого Петербурга съ его слишкомъ уже слишком вежливыми до приторности людьми».


Подруги рассказывали в письмах и о делах сердечных. Письмо от 2 февраля 1913 года: «Дорогая Леля! Пишу тебе въ тотъ-же день, какъ получила отъ тебя. Очень приятно что ты наконец то зажила весело, а то была птичкой запертой в клетке. А вотъ ты с кемъ это ходишь гулять, конечно если только это не секретъ, что это за «un jeun homme». Да ты после Р. Х. кажется веселишься, а я обратно… А насчет vis-а-vis то могу сказать что я в нихъ уже и разочаровалась. Они может и подумываютъ вывести что-либо, да неудобно, потому что у насъ почти каждый вечеръ, то одинъ, то другой бываетъ студентъ, а при нихъ ведь и неудобно. Вотъ напр. вчера они увидали что мы обе дома и у нас никого нет часов около 9-ти взяли тужурки начали ихъ одевать и встали в своей комнате такъ чтобы мы ихъ могли видеть. Одевшись они начали вертеться передъ окнами чтобы мы ихъ увидали, потомъ чтото видимо говорили, но я ничего не поняла, а в 10 часовъ и огонь у себя потушили. А насчетъ какого «К» ты пишешь? Это что имя или фамилия так начинается? Если имя то скажу вам положа руку на сердце что нетъ, а если фамилия, то почти да.


Да еще на беду встретилась съ однимъ студентомъ изъ лесного института и конечно познакомилась съ нимъ. До чего онъ интересенъ и веселъ, что просто прелесть. Я в него немного и товосъ… А ты вотъ скромница съ кемъ ты это стала ходить. Изъ затворницы превратилась в вольную пташку…»


По содержанию писем узнаем, что в 1913 году Елена Ивановна была сосватана и вышла замуж. Так, в письме от тети Тани от 22 мая 1913 года читаем: «…Поздравляю тебя с нареченнымъ женихом. Дай Бог Вамъ обоимъ всю жизнь такъ любить другъ друга как теперь…», письмо от подруги Нади от 3 сентября 1913 года: «…Передай, пожалуйста милая Лелечка всемъ отъ меня поклонъ и Дмитрию Николаевичу тоже не забудь, не понимаю, можно ли теперь ему хворать, мне кажется, что нельзя…»


Конечно же, в письмах родственников очень много просьб о покупках каких-либо вещей, которых нет в Муроме. Маня Краснова просит: «…У меня к тебе большая просьба, будь добра купить въ аптеку «годлактинъ» это таблетки в стеклянной трубке, цена около 3 руб. да это все равно, такъ вотъ я и прошу тебя купить такие две трубки, они очень нужны для папы, здесь обошла все аптеки и аптекарские магазины и даже не знаютъ такого лекарства, а еще Лелечка прошу тебя купить Вовочке три книжки, а именно: Тумим. Пиши грамотно. Т. III-я Арифметика — Васильевъ дробные числа, и Нечаевъ тетр. Для сомостоят. работъ по географии ч II Курсъ внеевропейских странъ…»; в другом письме: «…Спроси у Алеши пасту для зубов купить и пусть это привезет мама…»; в письме от брата Алексея от 30 мая 1913 года: «…Леля въ торопяхъ я забылъ купить у Кавского (куда ходили вместе въ последний разъ) горелки для ацетиленоваго фонаря. Купи пожалуйста, если это тебя не затруднитъ 3 горелки или даже 5. Под номерами № 372(2 шт.), № 371, № 373 (2 шт.), за что буду очень благодаренъ. Стоятъ они по 20 коп. Свои люди сочтемся после. Здесь достать раньше двухъ недель ихъ нельзя…»; письмо от матери Е. Быковой от 4 м. 1916 года: «…Если для тебя не трудно то купи 2 ф (фунта — Е. С.). Чаю въ 1р 40 или 1р 60 для прислуги въ Муроме нетъ чаю дешеваго. Еще шарфъ белый газовый не особенно большой мне для прчастия накрыть голову. Может быть у тебя денегъ мало осталось, то привези хоть чаю 1 ф…»


Из этих же писем узнаем и о том, как коснулась семьи Первая мировая война. Так, в письме от М. Зворыкиной от 21 августа 1914 года читаем: «…Вчера в общественном клубе был спектакль в пользу раненных я и Наташа Мяздрикова продавали билеты и представь себе сколько выручили только 84 рубля, отъ нихъ только половина поступаетъ въ пользу раненныхъ, остальные въ пользу артистовъ… безобразие какая у насъ публика, такия везде крупные пожертвования, а у насъ даже жалко купить билеты на спектакль съ благотворительной целью… Въ Москву наверно привезли еще много раненыхъ после этого страшного побоища, которое было опять. У насъ в Муроме была телеграмма в земство какъ разъ в день нашего приезда, что у русских побито два корпуса то есть около 100 000 человекъ. Верно ли это? В Москве наверно было известно еще утромъ.


Раненныхъ у насъ еще не привезли, но съ каждымъ днемъ придаютъ телеграмму, ждали сегодня, но нетъ… Вчера разговаривала с Натальей Александровной, она ужасно разстроеная отъ Евгения уже больше месяца нетъ известий, писалъ что отправляется в действующую армию, а где находится теперь ничего не знаютъ; отъ Алексея получила телеграмму тоже самое пишетъ из Киева, проситъ прислать ему денегъ, а какъ попалъ туда они и сами не могутъ понять… Владимир и Борис в Ревеле…»


О пленении Дмитрия Николаевича сообщается в письме от 26 мая 1915 года от Якова Кукушкина: «Гж. Елена Ивановна спешу уведомить васъ письмомъ что вашъ супругъ Дмитрий Николаевиъ 24 Мая былъ сильный бой съ флангов что не возможно выдти въ 7 часовъ вечера попалъ въ пленъ и с нимъ же вся рота и еще три офицера продчихъ ротъ. Очень жаль мне его моего барина, да делать нечего. Ожидайте скоро вещи вамъ переправятъ, а если возможно похлопочите что бы я вамъ самъ вещи привезъ.


Об этомъ сообщаетъ вашего барина денщикъ Яков Сидорович Кукушкин.


Адрес Действующая Армия 224 тыч. Юхновский полкъ 3 рота Якову Сидор. Кукушкину».


Письмо от Екатерины Ивановны Быковой без даты из Мурома в Москву: «…Дорогая Леля, къ Зворыкинымъ не только звонила, а трезвонила, но получила нелицеприятный ответъ говорят: «Писемъ отъ Дм. Ник. Не было, а если будут то пришлем». Правда, не очень-то любезны? Но все къ лучшему, а после этого не оставляю ихъ въ покое. Кажиной день звоню, но получаю все — тоже. Звонить или ужъ перестать какъ по твоему?..»


В письме от 29 октября 1915 года брат Сергей из Москвы сообщает: «Здравствуй Леля! Посылку Мите послал сегодня. Здесь на почте можно посылать военнопленнымъ все-только нескоропортящееся. Квитанцию о приеме посылки мама тебе привезет…»


6 декабря 1915 года из Москвы в Муром пишет брат Алексей: «…Сейчас готовлюсь къ экзаменамъ и вскоромъ времени поступаю на службу в земский союзъ в качестве техника-монтера при санитарном автомобильном отряде, а въ конце февраля на фронтъ въ чине прапорщика. Хотя я пишу что поступаю, но совершенно определенно ничего не могу сказать…»


Елена Ивановна также не может находится в стороне от происходящих событий. Об этом узнаем из письма от 24 января 1916 года от подруги Нади: «…Вчара я получила известие, что ты въ Москве на курсахъ «сестеръ милосердия». Правда — ли это? Если правда — то тысячу раз тебя целую и поздравляю… Пока я гощу въ Петрограде у К… Здесь носится слухъ, что война продолжится еще целые годы, вотъ ужас!»


Вот так в нескольких письмах отразились события и семейные будни первых лет двадцатого века.