Вверх

Смирнов Ю. М. Был ли Муром протогородом?

Обсуждение генезиса древнерусских городов, которое муссируется в исторических кругах уже достаточно долго, в последние десятилетия заметно активизировалось. В немалой степени это связано с накоплением археологического материала, который в каждом конкретном случае нередко дает основания для рождения гипотез и интерпретаций, несколько отличающихся от существующих. При этом исследователи столкнулись с ситуацией, когда имеющихся в их научном аппарате терминов и понятий недостаточно для описания изучаемых явлений. Неотчетливость теоретических построений, возникших при изучении процесса становления древнерусских городов, в свою очередь, привела к включению в инструментарий новых определений, призванных обозначить и объяснить обнаруженные формы поселенческих структур, которые уже не были сельскими, но еще не стали городскими: «ранний город», «раннегородской центр», «раннегородские структуры», «города-эмбрионы», «племенные города», «открытые торгово-ремесленные поселения», «торговые фактории», «первогорода»; «земледельческо-скотоводческая предстанция восточно-европейского города, аграрного в основе» и т. п. Самыми же употребительными стали термины «протогород», «протогородской центр», «протогородское образование» и даже «протогородская цивилизация», которые, казалось бы, должны были снять многообразие предыдущих терминов, сублимировав в себе их смыслы.


Изначально термин «протогород» ввели в употребление, когда в Мессопотамии, Средней Азии, Балкано-Дунайских областях и на Украине были обнаружены крупные древнеземледельческие — начиная с эпохи энеолита — населенные центры с фортификационными сооружениями, четкой планировкой и системой улиц, плотной застройкой. По величине занимаемой территории, наличию ремесел и проч. эти поселения весьма напоминали города. Существовали они в ситуации, когда не произошло разделения общества на классы, а производство не имело товарного характера. Таким образом, еще даже не обозначились многие специфические процессы и явления, функционирование которых, по представлениям современных исследователей, ­обеспечивает город.


В. В. Седов попытался определить признаки протогородов, по его мнению возникших на Восточно-Европейской равнине уже в VIII в.: во-первых, это неаграрные поселения с высокой концентрацией жителей и строений; во-вторых, средоточие в этих поселениях ремесел; в-третьих, довольно частые находки дорогостоящих импортов, монет, весов и гирек, свидетельствующих о торговле; в-четвертых, этническая неоднородность ­населения1.


Критерии протогородов, предложенные А. М. Белавиным, более конкретизированы. По его мнению, протогород — это крупное укрепленное поселение площадью 1,5 га и более с двух- или трехчленной структурой, куда совокупно входят укрепленная часть, неукрепленный посад и цитадель; на поселении должен существовать мощный культурный слой, включающий свидетельства ремесленных производств и интенсивной и устойчивой торговли; в материалах поселения и примыкающего могильника должны наличествовать свидетельства о социально-имущественной дифференциации среди жителей2.


Рассматривая теорию «протогородов-виков», В. П. Дар­кевич говорит о топографических и функционально близких комплексах, обычно включающих поселения, небольшие городища и обширные курганные могильники с большим количеством дружинных захоронений (IX — начало XI в.). Они были связаны с интересами международной торговли и далеких грабительских походов и потому «представляли собой в первую очередь торговые места, фактории (эмпории), которые по ряду признаков сближают с центрами, известными под германским названием «вик» в значении — порт, гавань, залив. К числу таких признаков относятся: расположение на пограничье; местонахождение на важнейших торговых путях; наличие укреплений; значительная площадь поселений; мобильность населения и его полиэтничность; находки кладов куфических монет-дирхемов и импортных предметов роскоши — драгоценных украшений, шелковых тканей, поливной посуды». Такие «протогорода», по мнению исследователей, на территории Восточной Европы были тесно связаны с двумя трансконтинентальными трассами: Великим Волжским путем и Волховско-Днепровской магистралью. Здесь же могла процветать и работорговля. Обозначив все эти признаки, В. П. Даркевич тут же отмечает: «Многочисленные предгородские образования самой различной природы не обнаруживают генетической связи с подлинными городами, что доказывается археологически»3.


Однако однозначно термин не был принят рядом исследователей, посчитавших не только неправомочным, но порою и непродуктивным введение этого понятия в отечественную медиевистику4. В. С. Флёров подверг построения В. В. Седова критическому рассмотрению, указав, что они не могут являться признаками протогорода, поскольку в равной степени принадлежат и характеристике собственно города5. И сам автор концепции, В. Седов, сетует, что «границу между протогородским поселением и городом обнаружить не удается». Основным недостатком термина, таким образом, является отсутствие четкого и недвусмысленного его содержания, а также критериев, по которым протогород можно отличить от города.


П. А. Корчагин и А. Ф. Мельничук категорически отвергают правомочность применения понятия «протогород» по отношению к раннему периоду становления древнерусских городов, не без основания полагая, что произошла «подмена… научной проблемы генезиса города псевдонаучной проблемой «протогорода»»6. Очень точно механизм такой подмены охарактеризовал П. Л. Белков: «В науке создание новых проблем подчас заменяет собой решение старых. Сам факт переключения внимания на новообразованную область дискуссий притупляет чувство нерешенности старой проблемы, а это уже «половина», если не все решение. Разумеется, специально никто не ставит своей целью обман научного сообщества. У этой ошибки природа сродни той, что описывается языком одной английской пословицы. Термин ставят впереди теории. Оборачиваемость такой теории, которая «тянется» вслед за термином мнимой проблемой, совершенно неизбежна как результат излишней познавательной деятельности… Особенно широко этот скорее мифологический, нежели эвристический метод применяется в эволюционных построениях и в чисто процедурном аспекте состоит в искусственном удвоении существующей проблемы. Из нее, или внутри нее, — одно другому не противоречит — выделяется подчиненная проблема, которая в дальнейшем и противопоставляется ей в качестве вполне самостоятельного элемента научного познания»7.


Если кратко суммировать то не слишком многое, что известно о раннем Муроме, можно представить, насколько он соответствовал и соответствовал ли предложенным критериям ­протогорода.


Поселения. На территории, занятой впоследствии Муромом, зафиксировано несколько ранних поселений.


Поселение на Кремлевской горе расположено на овражном мысу у Оки. Оно фрагментарно раскапывалось в разные годы; дает дату не ранее Х в. с убыванием муромской керамики от нижних горизонтов к верхним, а также нарастанием признаков присутствия славян. Это поселение со временем стало центром города. Слои XI-XIII веков уже интерпретируются как отложения древнерусского города.


К северу и к югу от него по берегу вдоль Оки располагалось несколько селищ. С севера это, во-первых, слабо исследованное селище Кожевники с крайне незначительным содержанием муромских материалов. Затем следует Николо-Набережное, которое датируется от VIII в.; нижний горизонт здесь муромский, средний — домонгольский, в верхнем прослеживаются следы сильного пожара 1239 г. Рост селища начался в XI в. и связывается с деятельностью славян.


На стоящей южнее Богатыревой горе, по наблюдениям последних десятилетий за обнажениями культурного слоя, прослеживаются только слои позднесредневекового времени; от нее до Спасского монастыря тянется неисследованная терраса. Во время шурфовки в Спасском монастыре обнаружен участок рассеянного муромо-славянского слоя.


И, наконец, самое южное на этой территории — Пятницкое муромо-славянское селище IX-XI вв.


Из этого ряда поселений В. В. Бейлекчи и В. В. Родин8 по находкам выделяют Кожевники и Пятницкое как изначально муромские, а затем смешанные муромо-славянские поселения с позднейшим преобладанием признаков славянской культуры. Исходя из топографии, они же полагают, что эти селища не входили в черту дославянского Мурома, поскольку в своем расположении разделяются оврагами, промытыми еще в ­древности.


Территория, таким образом, по меркам того времени заселена достаточно плотно, но насколько поселения были «совокупны» — большой вопрос.


Фортификация. Неизвестно, где располагался древнейший центр города и был ли он в Х в. укреплен. Если считать центром конгломерации поселений Кремлевскую гору, то с большой долей предосторожности можно предположить, что в целях безопасности даже без возведения фортификационных сооружений или с самыми примитивными сооружениями могли использоваться естественные защитные свойства местности. В 1946 г. Н. Н. Воронин и Е. И. Горюнова проводили обследование склонов Кремлевской горы. По юго-восточному склону визуально фиксировался резкий прогиб культурного слоя, образующий видимость рва. По стратиграфии и инвентарю Воронин и Горюнова определили заплывание этого углубления в домонгольское время, однако утверждать со всей определенностью принадлежность его к фортификации они не стали. Каких-либо других свидетельств ранних укреплений не обнаружено. При спасательных раскопках в 1998 году был выявлен полуметровой толщины плотный слой коры и древесных остатков, свидетельствующий о недолговременной активной строительной деятельности, каковой, по всей вероятности, и было строительство муромского кремля в XI веке9. По предположению В. Бейлекчи и В. Родина, муромские и древнерусские укрепления могли быть разрушены и смыты Окой во время глобальных изменений русла в период до середины XVIII в.


Спасательными раскопками во дворе дома Зворыкиных летом 2016 года были обнаружены остатки вала укрепления домонгольского времени10.


Структура и планировка поселений. Суммарная площадь поселений превышает 1,5 га. Толщина культурного слоя для этого периода везде различна. Из-за недостатка археологических данных судить о них можно только предположительно и по аналогиям с более изученными памятниками муромы. Во всяком случае, для раннего периода пока не прослеживается упорядоченная застройка, отсутствуют крупные общественные сооружения. Основу застройки составляют полуземляночные и срубные конструкции муромы и славян. Поселение на Кремлевской горе впоследствии стало центром города, где располагался кремль. Остальные со временем превратились в посады. По сути, все они явились той основой, из которой выросла многочленная структура города (кремль-посад-слободы).


Сакральный центр. 17 марта 1878 года при земляных работах на Кремлевской горе неподалеку от Богородицкого собора обнаружено языческое святилище. По аналогии с городецким святилищем на Северном мысу городища Старая Рязань и рязано-окским святилищем IV — начала VIII вв. на Шатрищенском могильнике В. Бейлекчи и В. Родин предполагают принадлежность данного комплекса муроме. Конкретную его датировку не указывают, отмечая лишь, что по сравнению с рязанскими святилищами оно более позднее. Исходя из этого, можно считать, что возникло оно не ранее середины VIII в.


Во время земляных работ в XIX в. на Кремлевской горе обнаружено много обработанных строительных камней, аналогичных камням фундамента стоявшего там Богородицкого собора, с тамгами и обработанных для возведения арок и колон. К сожалению, датировка их неизвестна, однако едва ли возникнет сомнение, что приготовлены они для сооружения христианского храма, т. е. были достаточно поздними. Если судить по времени принятия христианства Муромом, стройматериал не мог быть заготовлен ранее XI века, а скорее — значительно ­позже.


Могильники. Курганный могильник 1 (чтобы не было путаницы с описанием могильников, я буду следовать условной нумерации, предложенной В. В. Родиным11). Упоминается в Писцовой книге г. Мурома 1566 г. Находился на Николо-Набережном селище, севернее Кремлевской горы. Не ­исследован.


Курганный могильник 2. Упоминается в Писцовой книге 1636/37 гг. Располагался на южном берегу Штабского оврага. Не исследован.


Курганный могильник 3 на соседней с Кремлевской, к югу от нее, Богатыревой горе12 — не исследован, не датирован. Был снесен еще в 1863 г. Найденные вещи аналогичны тем, которые известны по могильникам муромы13. От местных жителей мне приходилось слышать рассказы, что еще в середине XX века в районе этого могильника находили шлемы, мечи и куски ­кольчуг.


Курганный могильник 4 — обнаружен раскопками 2004 и 2006 гг. по сегментам кольцевых ровиков14 в 450 м юго-западнее центрального поселения. Не исследован. Предварительно датирован XI — нач. XII вв. Имел и грунтовые захоронения с муромским инвентарем.


В. Родин полагает, что дуга, образуемая группой курганов «косвенно маркирует границу города домонгольского времени, в которой заключены территории бывшего кремля и Николо-Набережного селища»15.


Грунтовые могильники — Пятницкий, на южной окраине Мурома, X-XI вв., с муромским инвентарем и находками арабских дирхемов. Грунтовые захоронения были также у курганных могильников 3 и 4.


По исследованной части могильников можно говорить о прослеживающейся социально-экономической дифференциации населения.


Археологи полагают, что «курганные кладбища явно относятся к периоду существования Мурома как древнерусского города с преимущественно славянским населением. Очевидно, в средневековом Муроме существовало несколько таких кладбищ… Грунтовые могильники отражают эпоху, предшествующую формированию городской структуры, когда будущая территория города была занята поселками племени мурома»16.


Археологические материалы позволяют говорить о существовании как сельского хозяйства — земледелия и скотоводства, так и ремесла, в т. ч. металлообработки (инструменты, тигли, шлаки).


О международной торговле в диапазоне X-XI вв. свидетельствуют достаточно часто встречающиеся импортные изделия (бусы, стеклянные браслеты и сосуды; керамика, в т. ч. поливная, янтарь, металлические изделия и проч.), а также находки арабских серебряных монет, крупного монетного клада, весов и гирек.


Располагался Муром на трансконтинентальном Волжском торговом пути, т. е. был важным и коммерческим, и охранным пунктом, гранича, к тому же, с землями мордвы. Отсюда же, судя по реконструируемым исследователями торговым маршрутам, шла сухопутная дорога на юго-запад. Так что Муром вполне мог быть и перевалочной базой.


Население территории полиэтнично. Вполне определенно можно говорить о появлении здесь славян с Х века, т. е. речь идет, как минимум, о представителях двух этносов — автохтонного финно-угорского и пришлого славянского. По мнению Л. А. Голубевой ассимиляция муромы завершается уже в XI в. Есть, правда, и иные мнения по этому поводу. Кроме этого, некоторые исследователи очень осторожно предполагают присутствие здесь булгар и варягов.


Казалось бы, нарисованная картинка в общем соответствует основным параметрам протогорода. Но, как и предупреждали уже сами сторонники теории протогородов, по этому комплексу признаков определить, был ли Муром протогородом или городом, невозможно. Как с сожалением пишет П. П. Толочко, допускающий существование протогородов, «по существу никто не попытался показать на конкретных материалах, чем отличается протогородское поселение от городского. Неясно, в чем «недотягивают» названные центры IX-X вв. до категории городских. Ведь все они представляли собой поселение и производство вне земледельческой структуры. Причем уровень торговли (а может быть, и ремесла) был даже выше, чем в феодальных городах более позднего времени. Если прибавить к этому «авангардную» роль протогородских центров в освоении славянами огромной территории от Белоозера до Мурома (как думают В. А. Булкин, И. В. Дубов, Г. С. Лебедев) или признать за ними функции «опорных пунктов великокняжеской власти» (как предлагают В. Я. Петрухин и Т. А. Пушкина17), то получится полный набор признаков раннефеодального города»18.


Так что, во всяком случае в ситуации с Муромом, идею протогорода следует считать надуманной, не только не привносящей ясности, но, скорее, напускающей дополнительного тумана в этот и без того расплывчатый эскиз. Не случайно И. Я. Фроянов совершенно справедливо отметил, что «еще в IX столетии и в земледелии, и в ремесле, и в социальных отношениях был, казалось, достигнут уровень, обусловливающий появление городов, но они возникли не тогда, а значительно позже»19.


Однако при более пристальном рассматривании картинки, оказывается, что она динамична: означенные признаки возникают не «сразу вдруг», их появление по нарастающей растянуто во времени, концентрируясь к XI в. То есть в данном случае со всей определенностью можно говорить не об установлении аморфной и по большому счету бессмысленной границе состояния «протогород-город», а о растянувшемся на несколько столетий процессе становления города.


1 Седов В. В., 1989. — С. 43; Валентин Седов. Древнерусская народность. Историко-археологическое исследование. Древнерусские города, государственность и xристианство как факторы консолидации славянского населения Восточно-европейской равнины // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.historylib.org/historybooks/Valentin-Sedov_Drevnerusskaya-narodnost--Istoriko-arkheologicheskoe-issledovanie/16.


2 Белавин А. М. О социально-экономических критериях выделения протогородов у коренных народов Урало-Поволжья // Труды КАЭЭ ПГПУ. — Пермь, 2001. — Вып. 1−2. — С. 108−110.


3 См.: Даркевич В. П. Происхождение и развитие городов древней Руси (X-XIII вв.) // Вопросы истории. — 1994. — № 10. — С. 43−60 // [Элект­ронный ресурс]. — Режим доступа: www.russiancity.ru/books/b37.htm.


4 См., например: Даркевич В. П. Указ. соч.; Белавин А. М. Указ. соч.; Корчагин П. А., Мельничук А. Ф. «Протогород»: а была ли проблема? // Вестник Пермского университета. — 2003. — История. Вып. 4 // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: histvestnik.psu.ru/PDF/2003/10.pdf; Флёров В. С. «Города» и «замки» Хазарского каганата. Археологическая реальность. — М., 2010 // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: svitoc.ru/topic/1124-flyorov-vs-%C2%ABgoroda%C2%BB-i-%C2%ABzamki%C2%BB-hazarskogo-kaganata-arheologicheskaya-realnost/.


5 Флёров В. С. Указ. соч.


6 Корчагин П. А., Мельничук А. Ф. Указ. соч.


7 Белков П. Л. Раннее государство, предгосударство, протогосударство: игра в термины? // Ранние формы политической организации: от первобытности к государственности. — М., 1995. — С. 165−166.


8 Бейлекчи В. В., Родин В. В. Поселения племени мурома // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: promurom.ru/infom/psel.php.


9 Бейлекчи В. В., Родин В. В. Новые археологические исследования в муромском кремле // Уваровские чтения-V. — Муром, 2003. — С. 13.


10 Об этом рассказал Вал. В. Бейлекчи в докладе на музейной отчетной конференции 2016 г.


11 Родин В. В. Охранные археологические исследования в г. Муроме в 2009 г. (раскоп на ул. Воровского, 24) // Археология Владимиро-Суздальской земли. — М.-СПб., 2012. — Вып. 4. — С. 166−167.


12 Тихонравов К. Археологические исследования во Владимирской губернии // Труды Владимирского губернского статистического комитета. — Владимир, 1864. — Вып. II.


13 Горюнова Е. И. Муромский могильник (К истории города Мурома) // КСИИМК. — М., 1953. — Вып. 52. — С. 41.


14 Карпов А. В. Пятницкий археологический комплекс в древнем Муроме: история изучения и вопросы интерпретации // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: рпу.рф/uploads/3−12/karpov.pdf.


15 Родин В. В. Указ. соч. — С. 178.


16 Карпов А. В. Указ. соч.


17 Булкин В. А., Дубов И. В., Лебедев Г. С. Археологические памятники Древней Руси IX-XI вв. — Л., 1978. — С. 139; Петрухин В. Я., Пушкина Т. А. К предыстории древнерусского города // ИС. — 1979. — № 4. — С. 109.


18 Толочко П. П. О торгово-ремесленном пути становления древнерусских городов // История и культура древнерусского города. — М., 1989 // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.booksshare.net/index.php?id1=4&category=history&author=kobrin-vb&book=1989&page=72.


19 Фроянов И. Я. Исторические предпосылки и причины возникновения городов на Руси // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.protown.ru/information/hide/3635.html.