Тетрадь школьника Маркелова

Л. 7

Илья Муромец и Соловей разбойник

Илья Муромец — любимый герой русского народа, и его народ наделил такими добродетелями, какие по его понятиям самые лучшие. Главным достижением Ильи Муромца была его сила. Он был простой, бесхитростный, великодушный, честный и грубоватый. Правду он говорил, как она есть

Л. 7об.

в глаза. Это видно из того, как богатыри обсуждали, кому начать бой первому с Жидовином басурманским. Илья сказал про Ваську Долгополого: «По земле ходит Васька — заплетается, на бою, на драке заплетется», про Гришку Боярского: «Гришка роду боярского. Боярские роды хвастливые: на бою позахвастается…». Также не советовал посылать и Алёшу Поповича, потому что он роду поповского: «Поповские глаза завидущие, поповские руки загребущие…». Что едва ли понравилось этим Васькам Долгопо-

Л. 8

лым и Алёшам Поповичам. Илья Муромец всю жизнь свою посвятил служению Родине, защищать ее от врагов внутренних и внешних. Под ними тогда или разумели то, что он был начальник шайки вроде богатыря Новгородского Васьки Буслаевича, и эту шайку соединил народ в одно. Или он действительно был один, но уж не такой «несусветной силы», что мог бы повернуть всю землю, если бы в небе было кольцо.

Соловей разбойник в противоположность Илье Муромцу был злой разбойник, сидевший на девяти дубах и убивавший людей только одним

Л.8об.

криком. Над ним можно предполагать шайку разбойников, укрывавшихся на девяти дубах для удобного нападения на проезжих. Загоскин предполагает, что это был главный жрец Перуна, удалившийся в лес после того, как Владимир крестился. И для того, чтобы его не беспокоили, распустил такие про себя слухи.

Очень хорошо. 5 (подпись учителя).

Л. 10

Как я провел Рождественские каникулы

Рождественские каникулы прошли для меня нельзя сказать, чтобы очень весело, но и особой скуки таки не было. В сочельник было морозно, шел снег и дул ветер. Он гнал хлопья снега по улицам, вихрями крутил его на перекрестках и кидался на прохожих, забираясь под теплые воротники

Л. 10об.

и шубы. В церкви духовного училища заутреню служили с вечера. Чтобы не вставать ночью к заутрене, я пошел туда. Дверь в церковь была затворена, потому что народу было мало, и комната, которая находилась перед церковью, стояла пустой. Я отворил дверь и стал на пороге. Впереди стать мне не захотелось, потому что на полу стояли и лежали на камнях много старух. Иногда они подымались и крестились, уставя выцветшие глаза свои в потолок, и затем снова ложились, и так до следующего раза. Певчих не было. Ученики все были распущены

Л. 11

на праздники, и только дьячок гнусил в нос как ветер в трубу. Стоять на крутом пороге было неудобно, и скука понемногу начала овладевать мной. К моей радости служба скоро кончилась. В эту ночь мне не спалось. Красный огонек лампады освещал икону, перекатывался по серебряной ризе, вычищенной мелом для праздника. Ветер завывал в трубу, то тонкий жалобный вопль, то переходил на густой рёв. Часы в соседней комнате с хрипеньем отбивали час за часом. Ударили в заутреню, и слышно было, как скрипит снег под ногами и полозьями спешащих в ецрковь

Л. 11об.

людей. Когда заутреня кончилась, стали стучать по окнам докучливые славильщики. Т вот незаметно наступил праздник Рождества Христова, чтобы также незаметно кануть в вечность. Все про ходили славильщики и с поздравлениями сторожа, картузники, дровоколы. Даже пришли и Муромские пролетарии — золотородцы с Московской улицы и, не смущаясь, что двери были заперты, запели диким басом «Христос рождается…» так, что стекла дребезжали.

Когда им вынесли деньги и по рюмке водки, один из них на прощанье сыграл

Л. 12

на губах с помощью пальцев какой-то марш. Вечером я пошел наверх, там у меня были два товарища. Мы сообща решили сделать представление — Гоголя «Женитьбу», как более подходящую по содержанию и по числу лиц. Решено было представить половину, где Подколёсин и Кочкарёв идут к невесте. На себя я взял роль Подколёсина. Старшему из товарищей дал роль Кочкарёва, хотя она к нему совсем не подходила, но на безрыбье и рак рыба, младшему — роль слуги Степана. Представление назначили во вторник двадцать девятого декабря. Остальные дни прошли в

Л. 12об.

Подготовке костюмов, шитье из ткани париков и репетициях. В день представления я с самого утра хлопотал насчет костюмов, обстановки сцены и прочего. В семь часов вечера назначено представление. В зале поставили рядами стулья и место, долженствующее изображать сцену, уставили цветами, потому что занавеси не было. На сцене поставили диван, стол, табуретку с кувшином и тазом, на стол насыпали кучу табаку, и приготовление готово. Я лег на диван и взял в рот трубку с аршинным чубуком, но курить однако же не решился.

Л. 13

На мне был костюм: сюртук, жилетка и парик, сделанный из пакли, а остальное довершали сажа и акварельные краски. Вместо халата я надел пальто, вывороченное наизнанку. Был дан звонок, и невзыскательная публика стала занимать места. Потом начался разбор меня по частям и смех. Я ждал, когда все стихнет, и покуривал трубку. Народу собралось человек двадцать, все родные и близкие, знакомые. Пришли и кухарка с кучером и скромно поместились в дверях. Роли были выучены хорошо, но говорились без всякого выражения. Когда представление кончилось, нам захлопали в ладоши и просили представить еще что-нибудь, так как все уселись удобно и вылезать никому не хотелось. Тогда мы стали по очереди говорить стихи.

Л. 13об.

Потом все присутствующие выразили желание петь. Запели «Буря мглою», после этого еще пели все в том же духе. Наконец стали играть в фанты, телефон и в прочую дрянь. Под конец еще повторили представление и разошлись по домам в час ночи.

На новый год в половине одиннадцатого все ушли в церковь, и я остался один.

От скуки я взял журнал и стал читать. Мне попалась статья «Встреча нового года в Америке». За чтением я не слыхал, как часы пробили двенадцать, и когда я кончил, была половина первого.

В сочельник перед Крещением я опять пошел в духовное училище. Так же, как и перед Рождеством, гнусил дьячок.

Л. 14

Но зато теперь народу было больше, и часто раздавался звук посуды, принесенной для святой воды. В числе этой посуды были бутылки, кувшины, жестяные чайники и даже ведра. Когда освятили воду и священник дочитывал последние слова молитвы, то толпа придвинулась ближе, и звук посуды усилился и раздавался громче. Видя это, священник как-то съежился и прижался ближе к аналою. Потом вся толпа устремилась за водой. Черпали ведрами, звенели чайниками, бутылками, и ручьи воды полились по полу. Каждый стремился как можно скорее наполнить свою посуду и взять свечу, поставленную к ведру. Не знаю, для какой цели понадобились им

Л. 14об.

эти свечи .

Ко всему этому хорошо было бы дать последнюю мысль, которая объединила бы все сказанное, и почувствовали бы, где наступил уже конец. Например, такую: «Так прошли Рождественские праздники. Было весело вреемнем, но было и грустно. Жалко, что они проходят как бы незаметными, и хотелось чего-то более радостного, хорошего!».

В общем написано хорошо.

4 + (подпись учителя).