Л. И. Глущенко, Ю. М. Смирнов. К биографии художника русского авангарда Афроима Борисовича Волхонского (по материалам архива МИХМ)

Муромском историко-художественном музее хранится комплекс из 206 предметов художника Афроима (Эфроима, Аркадия, Ефрема) Борисовича Волхонского, поступивший в 2004 году от Юлии Ефремовны (Афроимовны) Водопьяновой, его дочери.

Это материалы семейного архива с 1914 по 1970-е годы и 35 работ¹.

Специальных исследований, посвященных Афроиму Борисовичу Волхонскому, нам неизвестно. В Интернете удалось разыскать только отрывочные сведения, крайне скудные, по которым невозможно даже выстроить канву его биографии. Указывается, что Эфроим Борисович Волхонский (1902−1944 — год смерти указан неверно. — Л. Г., Ю. С.), художник, живописец, ученик Ю. Пэна² и Ермолаевой³, учился в Витебском художественном училище и числится в списке известных его учеников⁴. Попытка перейти по ссылке к информации о нем заканчивается извещением: «В Википедии нет статьи с таким названием». В «Реестре художников» Волхонский обозначен как «художник двухмерного пространства» и под сомнение поставлен год его смерти: 1944 или 1945⁵. Самая большая справка о нем, опять же, с указанием неправильной даты смерти добавляет, что погиб на фронте; уточняет время учебы в школе рисования и живописи у Ю. М. Пэна — 1916−17 гг., затем в Витебской народной художественной школе у М. 3. Шагала (1918) и К. С. Малевича (1919). Примечания еще к одному сайту в числе учителей называют Н. И. Коган. Вместе с другими учениками школы — Л. Зевиным⁶ и М. Куниным⁷ — составлял «Группу трех», которая 10 мая 1921 года в помещении клуба Союза работников искусств провела однодневную выставку⁸. Осенью 1921 (в других упоминаниях — в 1923) переезжает в Москву и продолжает учебу на живописном факультете ВХУТЕМАСа у P. Р. Фалька (окончил в 1926 — при последующем рассмотрении документов архива и эти даты — 1923 и 1926 гг. — оказались неверными. — Л. Г., Ю. С.). В 1920-х регулярно проводил лето в Витебске.

Отмечено его участие в четырех выставках: 1919, 1925 гг. — художников Белоруссии и 1936, 1939 — горкомов художников. Выставленные работы не сохранились. Это, собственно, вся более-менее сгруппированная информация о художнике, не считая тех, опять же, разрозненных биографических данных, которые удалось обнаружить в связи с его участием в Великой Отечественной войне.

К этим выставкам следует добавить две отчетные «подмастерьев свободных государственных художественных мастерских», прошедших в Витебском училище летом 1919 и зимой 1923 гг. Работы Волхонского, как и ряда других учащихся, отмечены премиями⁹. Еще об одной выставке, возможно, персональной, 4 февраля 1921 г. К. Малевич подает записку в Президиум педагогического совета, судя по которой, выставка служит зачетом: «Открытую выставку работ студента Волхонского прошу приурочить к зачетам и в связи с тем назначить зачетную комиссию»¹⁰. О том, что картина Волхонского будет на выставке Общества Молодых Художников, сообщает Ф. Рабкина в письме 1926 г.: «Открылась выставка… Лева (художник Лев Зевин, друг Волхонского, муж Рабкиной. — Л. Г., Ю. С.) дал твой пейзаж»¹¹. Неясно, что это за выставка, поскольку общество с таким названием (ОБМОХУ) прекратило существование к 1923 г. Всего, таким образом, девять выставок.

Относительно часто имя Волхонского в Интернете встречается в перечне фамилий под фотографиями учеников Витебской школы.

Наиболее ранние фотографии комплекса (9 шт.) относятся к первой четверти ХХ века и связаны с Витебском, где Волхонский родился в 1902 году. По словам дочери, его отцом был раввин. Учиться живописи начинал в школе ученика Ильи Репина — Юделя Пэна, у которого в разное время занимались многие видные художники, в том числе и Марк Шагал. Затем поступил в Первое высшее народное художественное училище¹². Училище организовывалось как трудовая школа с художественно-
производственными мастерскими. Наряду с практическими дисциплинами были и теоретические, например, «ознакомление с методами современного «левого искусства»»¹³. Шагал писал: «Мечты о том, чтобы дети городской бедноты, где-то по домам любовно пачкавшие бумагу, приобщались к искусству, — воплощаются… Мы можем себе позволить роскошь «играть с огнем», и в наших стенах представлены и функционируют свободно руководства и мастерские всех направлений от левого до «правых» включительно»¹⁴.

В качестве наставников школы назначенному на должность уполномоченного Коллегии по делам искусств в Витебской губернии Шагалу удалось привлечь не только местных, но и талантливых неординарных художников из Москвы и Петрограда. Первым директором училища, правда, ненадолго, стал М. В. Добужинский, которого сменил М. Шагал, его заместителем был скульптор Я.Тильберг. Преподавали Казимир Малевич, Эль Лисицкий, Вера Ермолаева, Юдель Пэн, Нина Коган, Александр Ромм и др., наездами бывал Роберт Фальк.

В начале XX века Витебск был одним из наиболее развитых в культурном отношении городов России. «Культурная жизнь в Витебске бурлила — сюда съехались известные музыканты Петрограда и Москвы, были созданы струнный квартет, симфонический оркестр… народная консерватория, пролетарский университет, издавались художественные газеты и журналы, устраивались выставки», — так описывает этот период М. Бранцис¹⁵. В известном смысле культурный фон — не напрямую, но опосредованно, как настроение, — отражается в фотографиях учеников школы. Во-первых, это достаточно большое для того времени количества снимков. Вообще создается впечатление, что витебские школяры любили фотографироваться — даже объявления в газете помещали о сборе для съемки: должны были запечатлеть победителей студенческой выставки¹⁶. Фиксировались и сами выставки с их участниками. Часто снимались просто группами, и, что интересно, ставили подписи на обороте карточек — без пожеланий, напутствий, без расшифровки — просто росчерк: потомки сами разберутся, кто из будущих знаменитостей оставил свой вензель. Снимки костюмированные, явно постановочные и нарочитые, что абсолютно не случайно. Какой-то особый пафос исходит от этих снимков. «Отличает их, — как писал М. М. Тренихин, — особая атмосфера… которая проявляется в одежде, позах… банты, ритмы… Что-то, не увязывающееся со временем, то, что через несколько лет будут относить к «буржуазным проявлениям»»¹⁷. В стенах училища создавалось новое искусство — «революционное, порывающее со старой рутиной академии»¹⁸. «Прекрасная утопия быстрого творческого пересоздания мира захватила почти всех учеников Витебской народной школы»¹⁹, — декларировала «Программа единой аудитории живописи коллектива ­УНОВИС» в 1920 г. Вовлеченные в действо ученики чувствовали себя приобщенными к коренному преобразованию, сопричастными созданию новой эстетики, созданию нового — лучшего и красивого — мира. Они живут этой перспективой и своей ролью в ней. Отсюда и желание фотографироваться, и некое юношеское пижонство — ощущение значимости в грандиозном строительстве, и особый пафос. Они участники великого процесса — творцы. Их несколько снисходительные и слегка надменные взгляды из плоскости фотографий вырываются в то самое пространство-время, откуда на них смотрят благодарные потомки.

В это время Волхонского связывает тесная дружба со Львом Зевиным и Фридой Рабкиной — тоже учащимися Витебской школы. Зевин как художник подавал большие надежды. Впоследствии К. Малевич напишет о нем — единственном из своих студентов — небольшую статью-характеристику, а Р. Фальк будет считать его своим самым талантливым учеником²⁰. И тогда, и несколько позже Афроим и Лев в дарственных надписях на фотографиях не без некоторого уже нежного пафоса называют друг друга братьями, Фриду, будущую жену Зевина, Волхонский зовет сестрой, а себя — ее любящим другом и товарищем²¹. Кстати, одна из фотографий, адресованная Зевину, так и осталась в архиве Волхонского.

В мае 1922 года прошел первый и единственный выпуск в Витебском художественно-практическом институте. Дипломы об окончании получили одиннадцать человек. Афроима Волхонского среди них нет. Еще семнадцать студентов переведены в высшие художественные учебные заведения Москвы и Петрограда²². Зевин был командирован во ВХУТЕМАС в 1921 году в числе наиболее способной группы учеников²³. Волхонского нет и в этой группе, судя по тому, что зимой 1923 года он еще участвует в выставке «подмастерьев» училища. Так что во ВХУТЕМАС он попадает не ранее середины этого года. Неизвестно, на какой курс он был принят, но осенью 1925 года, проучившись два года, тогда как полный курс был четырехлетним, Волхонский покидает его стены.

В уже упоминавшемся письме Афроиму, Ф. Рабкина, которая училась там же с 1925 по 1929 годы, описывала учебу: «Мои занятия идут нормальным чередом, в 9 часов хожу в мастерские и прихожу домой в 7 вечера. Пишу я двойной портрет, двух стариков очень интересно писать. Роберт Раф. (Фальк. — Л. Г., Ю. С.) сказал, чтоб я писала профиль, т. к. меня он нашел, что будет трудно писать двойной портрет в анфас, я, конечно, было раньше обиделась, но пока решила наплевать. Но вот главное то, что я понемногу хвораю и приходится пропускать, а вечером у нас рисунок, две обнаженных женщины, и я делаю большой рисунок. А пишу я портрет вот в таком роде (приводит в письме эскиз работы. — Л. Г., Ю. С.), получается как фрагмент большой картины, в общем, довольно интересно, только вот Фальк говорит, что 80% моего недостатка в работе так это, что я отвратительно рисую, но я надеюсь, если я буду работать, так я выучусь рисовать… а Леву я не видела… он по вечерам с 8 до 11 вечера рисует у Фалька каждый день»²⁴, — Зевин уже учится внештатно в аспирантуре ВХУТЕМАСа.

Афроим Волхонский в это время проходит действительную срочную службу в рядах РККА. Несколькими годами ранее, когда армия формировалась строго по классовому принципу, призыв Волхонскому не грозил, поскольку его отец был священнослужителем. Однако декретом ВЦИК и СНК от 28 сентября 1922 года введена обязательная воинская повинность для всех граждан РСФСР мужского пола с 20 лет²⁵. Затем возраст повысили до 21 года. Правда, и этот, и следующий закон от 18 сентября 1925 года давал возможность отсрочки учащимся от армейской службы²⁶. Поэтому нет ясности, был ли Волхонский принят во ВХУТЕМАС на один из старших курсов и успел завершить обучение или же почему-то бросил его.

По многим причинам этот призыв проходил очень трудно, несколько лет, и Афроим получил повестку только в 1925 году. Набор проводили с 1 октября по 1 ноября. Так что новобранец Афроим Борисович Волхонский прибыл к месту службы в 132-й стрелковый Донецкий полк, дислоцированный в г. Житомире, не позже ноября 1925 года. Таким образом, встречающаяся дата окончания им ВХУТЕМАСа в 1926 г. оказывается неверной.

Кроме военного обучения, армия занималась и ликбезом, и культпросвет работой, не говоря уже об агитации и пропаганде. В этих условиях художники, особенно профессионалы, весьма ценились в войсках. Волхонский был направлен на службу в полковой клуб и занимался оформлением живой газеты «Красный донец» — «полковой маневренной газеты, являющейся лучшей формой военкорской работы на походе из существующих в Красной Армии», как написал ему однополчанин на фотографии. В известном смысле ему повезло — в этом призыве уровень «культурный уровень» был несколько выше, чем в наборе 1923 года. Его сослуживцы по клубу, судя по надписям на фотографиях, были знакомы с немецким романтизмом, читали Пильняка, имели свое суждение об искусстве. Военкомиссар полка П. С. Сысоев, в чьем ведении находился клуб, — по возрасту он всего на год старше Волхонского — даже писал стихи:

И бандитам всем известна

Слава Красного полка,

Знает пан Петлюра тоже,

Что такое 132²⁷.

Рабкина, обещая послать карандаши, приобод­ряет Волхонского: «Я очень рада, что ты стал понемногу свыкаться с красноармейской жизнью, а главное, что можешь изучать среду, в которой ты находишься. Ты не скучай, Афроимчик». «Свыкалось», видимо, сложно: даже через два года на «дембельской» фотографии, вместе с пожеланием, чтобы «Красная Армия была основным мотивом ваших произведений», красуется начальственная рекомендация: «Именно же вам желаю сохранить и усиливать дисциплину — в данном случае — самодисциплину. Она всегда и всюду облегчит вам»²⁸. И все же, судя по некоторым деталям, художник считал эти два года потерянными.

В 1928 году, уже после демобилизации Волхонского, в 44-й Киевской стрелковой дивизии вышла книга «История 132-го стрелкового Донецкого полка». Фамилия художника, оформлявшего ее, как тогда было заведено, не указана в выходных данных. Однако если учесть, что в те годы издание книги занимало несравнимо больше времени, с известной доли вероятности можно предположить, что обложка — авторства Волхонского, его своего рода «дембельский аккорд».

Осенью 1927 года А. Волхонский вернулся в Москву. Через три года, 4 декабря 1930 г., он женился на Зинаиде Ивановне Рябцевой, дочери главного механика бывшей морозовской мануфактуры в Твери. 3 марта 1933 года у них родилась дочь Юлия.

О том, как они жили, дают представления семейные фотографии и крайне фрагментарные сведения из фронтовых писем. Семья занимала комнату в коммунальной квартире по ул. Каляевской, д. 38, кв. 9 — это за Садовым кольцом, неподалеку от Белорусского вокзала (ныне ул. Долгоруковская). В соседях как минимум двое квартиросъемщиков. Дом газифицирован. Когда-то комната была проходной — одна дверь заставлена мебелью. Мебель простая и дешевая — диван, стол — он и для готовки, и обеденный; детская кроватка, обтянутая скатертью; шкаф без дверок. Недорогая фаянсовая и стеклянная посуда, никелированный металлический чайник, а вот металлический кофейник, пожалуй, пришел из прежних времен. На одной фотографии на столе стоит вскрытая банка консервов — по тем временам дорогим и даже деликатесным продуктом для домашнего питания, на другой — Зинаида с дочкой лепят пельмени. Стены комнаты местами обтянуты узорчатой тканью, висит простенький коврик. На стенах какие-то — не разобрать — изображения. По характеру рамок и паспарту, это живопись или графика. Рядом со шкафчиком типографский портрет Ленина (без рамки). Абажур. В комнате, судя по композициям сделанных там снимков, тесновато. Фотоаппарат был свой. Одевались Волхонские вполне прилично: у Зинаиды модные платья, шуба, шляпки, ботики, у Афроима несколько костюмов, галстуки, шляпы. В одном из писем с фронта он пишет: «Если нуждаешься, продай, что можешь. Продай мой костюм темный… или перешей себе». Платья и костюмы шились на заказ: «Если жив останусь, то не один прекрасный костюм я заработаю. Пошью себе». У Юли — игрушки, не шикарные, но надо иметь в виду, что и самые простые стоили достаточно дорого. Зимой Юлю возили в плетеных из лозы санках на высоких полозьях, а на лето была коляска, глядя на которую невозможно не вспомнить учебные задания по конструированию во ВХУТЕМАСЕ, которые «строились с нарастанием сложности от проекта к проекту: от вещей, выполняющих только одну функцию, — к многофункциональным предметам; от простых конструкций — к более сложным; от изделий из металла — к сочетанию металла с деревом, керамикой, кожей и другими материалами».

Когда Юля подросла, ее начали учить игре на фортепиано. Юле занятия музыкой, видимо, не нравятся, и Афроим с фронта предлагает: «Может быть Тоник Гинзбург возьмет шефство над ней в отношении музыки». Тоник — Антон Гилиарович Гинзбург (Осетров), сын их друзей Г. З. Гинзбурга и А. Д. Гинзбург-Осетровой — впоследствии станет известным советским пианистом.

Весной-летом выезжали на дачу в Истру, где компанию им составляла чета Гинзбургов. ­Навещали родственников Зинаиды в Твери. Бывало, что отправлялись и к Черному морю. Видно, что семья не бедствовала, и, хотя в особой роскоши не жила, уровень достатка был гораздо выше, чем в среднем по стране.

В билете профессионального союза работников искусств № 306 599, выданного ему месткомом живописцев МТХ (Московского Товарищества художников) 27.03.1941 г., обозначена профессия — художник, производственный стаж двадцать три года, вступил в союз в 1918 году. Его друг Лев Зевин, который «подавал большие надежды, многие уже именитые к тому времени живописцы ценили его талант»²⁹, в это время активно включается в разные творческие объединения, создает свои, экспонируется, оформляет театральные спектакли, отправляется в творческие командировки по стране, работает по договорам со «Всекохудожником»³⁰. Он отказывается от кубизма и экспрессионизма, отдав предпочтение реализму³¹. Фамилия Волхонского среди художников, окружающих Зевина, не встречается, равно как нет сведений о вхождении Афроима в какие-либо другие группы, а выставок с его участием в это время известно только две — 1936 и 1939 гг.

Насколько близкими остались отношения двух художников — по материалам архива судить сложно. Есть две фотографии, видимо, самого начала 30-х годов, на которых чета Волхонских и Зевин с Рабкиной в гостях у какой-то девушки. Еще одно фото 1934 г. — Рабкина с той же девушкой на даче у Волхонских в Истре.

Удивительно, но в письмах Афроима с фронта, за исключением единственного упоминания приснившегося ему «тепло одетого Левы», не фигурирует ни одного художника. Кроме родственников, соседей, четы Гинзбургов, названы Семен Григорьевич Барер³², московский приятель фокусник Жорж Дюалим³³, несколько раз фигурирует Никонов — функционер «Всекохудожника», через которого Волхонский получал заказы, и который зачем-то по просьбе Волхонского отправлял ему характеристику на фронт. В одном из писем просит жену сохранить все договоры, по которым он работал и которые, как он считает, еще могут пригодиться.

С большой долей вероятности можно предположить, что юношеские грезы о создании прекрасного мира остались в прошлом. Волхонский, как и многие его учителя и однокашники, занят тем, что обеспечивает семье более-менее достойное существование. Видимо, он берется за любую профессиональную работу, не задумываясь об ее художественной значимости. Удалось обнаружить оформленную им книгу О. Литовского и К. Болберга «За учебу! Беседы по вопросам театрально-зрелищных работ», изданную в 1931 г. Кстати, Осаф Литовский — один из литературных критиков, вкупе со Всеволодом Вишневским особо досаждавших М. А. Булгакову. Это его, Литовского, Булгаков в «Мастере и Маргарите» вывел под именем Латунского, и его квартиру разгромила Маргарита.

Несколько работ из архива Муромского музея выполнены на обратной стороне каких-то оформительских материалов. На «вольное творчество» времени не остается — только дни, свободные от заказов. Об этом косвенно свидетельствуют время и места, где делались рисунки: Витебск (ранние рисунки), Москва, Истра, отдых на море, прогулка с дочерью, квартира. Это городские и сельские пейзажи, жанровые сценки, портреты. Из тридцати пяти картин — пять работ маслом, остальные — акварель, тушь, карандаш. Почти все не подписаны, не имеют названий, несколько оформлены в паспарту. Датированы только две московские акварели — 1929 и 1939 годами. Сохранность большинства оставляет желать лучшего.

На одном из портретов, явно сделанных Волхонским во время поездки на юг, изображен колоритный старик в чалме. 30 июня 2019 года в программе «Вести недели» в одном из сюжетов была показана абхазская кинохроника 30-х годов. В одном из кадров мелькнул тот же старик. Так что отдыхали Волхонские, скорее всего, где-то в районе Сухуми.

А. Ромм, преподававший в Витебской школе и знавший Волхонского, отмечал, что у него «сильный живописный темперамент сказался особенно в яркой беспредметной композиции»³⁴. Не стоит говорить, что в тридцатые годы в Советском Союзе беспредметная живопись была не только не нужна новой идеологии, но и таила опасность для ее авторов. Рано или поздно все художники оказывались туго спеленутыми саваном соцреализма. Беспредметных композиций в нашей подборке нет.

Совсем иную оценку Волхонскому дает Г. Я. Юдин, уроженец Витебска, известный дирижер: «Теперь вот ученики Пэна — мое поколение. Эфроим Волхонский. Это была противоположность Зевину. Это была размазня такая. Такой, знаете, как мацуня, и вялый такой парень был, не без некоторых способностей, без ярко выраженной личности»³⁵, что в известном смысле контаминирует с командирским пожеланием «самодисциплины». На первый взгляд эта личностная характеристика проявляется в акварелях Волхонского, где присутствуют некая «растрепанность», впечатление незаконченности, эскизности, «случайного» выбора натуры. Однако следует, видимо, учесть, что Шагал, по воспоминаниям учеников, выводил своих учеников на рынок, сам вставал там, куда пришел, и начинал рисовать. Когда студенты разбредались в поисках натуры, он их одергивал: «Пишите там, где встали». С другой стороны, Л. Зевин и в больших полотнах работает «в широкой эскизной манере», и эта «минско-витебская живопись» не нравилась, как писал В. Милашевский, его сподвижникам по Группе «13»³⁶. Н. Щекотов в статье о «Группе пяти» вообще категорически утверждал, что Зевин не может дописать картину, потому что им полностью не разработан метод³⁷.

С началом Великой Отечественной войны 19 декабря 1941 года Коминтерновским райвоенкоматом г. Москвы Волхонский был призван в армию. Учился, получил звание лейтенанта. Маршевая бригада, в составе которой он отправился на фронт, была сформирована 18 августа 1941 года и дислоцировалась в печально известных Гороховецких лагерях неподалеку от Мурома. За время войны там было укомплектовано много частей. Новобранцы, проходившие подготовку, вспоминали, что жили в ужасных условиях, в землянках по 40, 100 и даже 200 человек, спали на двухэтажных нарах или настилах из жердей, без постельного белья и теплого обмундирования. Кормили два раза в день и очень скудно. Мисок, сделанных из консервных банок, не хватало. Работали с шести утра до двух-трех ночи. Людей заедали вши, расплодившиеся в громадном количестве. Кто находился там больше двух месяцев, доходил до дистрофии, свирепствовала цинга. Борис Слуцкий написал о Гороховецких лагерях:

И вот возникает запасник, похожий

На все запасные полки,

На Гороховец, что с дрожью по коже

Вспоминают фронтовики.

На Гороховец Горьковской области

(Такое место в области есть),

Откуда рвутся на фронт не из доблести,

А просто, чтоб каши вдоволь поесть.

Волхонский же, который перед отправкой на фронт умудрился заскочить домой, и по описанию жены, и на фотографии не выглядел завшивевшим дистрофиком, и даже 1 мая 1942 г. за отличную боевую и политическую подготовку получил почетную грамоту от командования ­81-го запасного стрелкового полка 30-й запасной стрелковой дивизии.

С фронта Афроим пишет достаточно часто (МИХМ. Инв. № М-19 774/86−131, М-19 774/133−141, М-19 774/153−156). Фронтовые письма, как правило, малоинформативны. Их содержание типично. Пишет, что любит. Скучает. Почти в каждом послании успокаивает: «Пока жив, здоров… Кормят отменно… Получили зимнее обмундирование». Волнуется о здоровье близких, о том, как они питаются, не мерзнут ли. Часто спрашивает, получает ли Зинаида деньги по его аттестату, при каждом случае — даже, если приходится занимать, — высылает дополнительно. Интересуется родными и знакомыми, передает приветы. Дает советы, к кому обратиться по тому или иному вопросу. Не забывает поздравлять с праздниками — общими и семейными. Интересуется школьными делами дочки.

Редкое письмо обходится без того, чтобы изобретательно ни поругать фашистов — в своих нелестных эпитетах по отношению к ним он практически не повторяется.

О фронтовых делах и участии в боях пишет с гордостью, не без некоторой рисовки, но очень аккуратно — в его письмах ни одно слово не вымарано цензурой. Однако сейчас, зная номера полевой поч­ты и частей, в которых он служил, по датам писем и скупым описаниям боев можно достаточно точно определить, где и когда он находился³⁸.

5 августа 1942 г. Афроим пишет жене: «Вероятно, ты уже знаешь, что я уезжаю на фронт». Попал лейтенант Волхонский в 1236 стрелковый полк 372 стрелковой дивизии. Следующее письмо от 10 сентября уже из действующей армии: «Жив, здоров, очень много работаю. Я назначен пом. начальником штаба», — а вот продолжение этой фразы позволяет предположить, что с подобной работой Волхонский уже знаком, и, вероятно, по 81 зпс, — «и понятно, что сейчас в фронтовых условиях эта работа гораздо ответственнее и почетнее, нежели в тылу». Он был командиром комендантского взвода, потом и. о. помощника начальника штаба по тылу, в 1943 г., когда началось активное наступление и немцы бросали много добра — начальником созданной трофейной команды, помощником начальника продовольственно-фуражного снабжения, а это действительно работа и очень хлопотная. Достаточно сказать, что по штатному расписанию 1941 г. в стрелковом полку было 2695 человек и 477 лошадей. Несмотря на штабную должность, бывал в схватках на передовой. Как раз в это время дивизия была переброшена в район Синявино и приняла участие в Синявинской наступательной операции. Через месяц Аркадий сообщает жене о первой, полученной к «октябрьским дням», благодарности в приказе. «К празднику получил все теплое. Мы провели праздники замечательно, — кроме всего выпили за нашу великую Родину, за семью, за окончательную победу над людоедами, подлецами гитлеровцами. Я пил за твое и Юлички здоровье… Настроение у меня боевое, все время песни напеваю». В конце ноября радуется принятию в кандидаты в члены ВКП (б) и получению звания старшего лейтенанта.

В короткий период между этим и следующим письмом (4 дек.) Волхонский умудрился побывать в Москве. «Сейчас тороплюсь тебе ответить и даже не мешает артиллерийская стрельба… Недавно пришлось в одно место срочно съездить с товарищами на 40 километров. Ехал верхом на лошади. Ты ведь знаешь, что я не кавалерист, но сам удивился, как хорошо ехал верхом и выполнил прекрасно задание»³⁹.

В письмах начала января опять говорит, что у него «много ответственной большой работы. Энергии много, несмотря на то, что не досыпаю. Здесь, на фронте, даже не замечаешь, как летит время, так как все рассчитано и постоянно занят боевой работой. Настроение у всех исключительно боевое», и скоро опять в бой «с вшивыми паршивыми фрицами». Через пять дней: «Готовлюсь к бою». С 14 по 30 января 1943 года дивизия участвовала в наступательной операции «Искра» — прорыве блокады Ленинграда с внешнего фронта: «Берем много пленных и трофеев». А уже 31 января: «Твое письмо я вчера получил, как раз во время, когда вышли из боя с победой. Как ты уже вероятно читала в газетах о прорыве блокады города Ленина. Вот в этом наступлении… мне выпало счастье участвовать в прорыве блокады… И моя часть первая встретилась с ленингр. доблестными воинами. Это был замечательный удар по фашистским гадам. Если бы ты могла представить, сколько огня мы обрушили на их трусливые головы, и они так бежали, те, которые еще могли бежать, что не успели многое из имущества с собою взять. В этом бою я отличился. Под сильным огнем мне удалось добраться до фашистских дзотов и вместе с моими 2 бойцами вытащить оттуда ценное военное оружие, кроме того, я собрал много трофеев для моей части. И вот за это меня представили к правительственной награде: медаль «За отвагу» и также моих 2 бойцов. Меня поздравляли, и командование меня ценит». Однако представить к награде и наградить — это далеко не одно и то же. Документов, подтверждающих получение Волхонским медали «За отвагу», обнаружить не удалось, однако 15 октября 1943 года он был награжден медалью «За оборону ­Ленинграда».

Указ Президиума Верховного Совета СССР «О введении новых знаков различия для личного состава Красной Армии» был принят 6 января 1943 г., о чем 10 января объявлено приказом Народного Комиссариата обороны, а уже 31 января Волхонский интересуется у жены: «Ты пишешь, что работаешь на нашивке галунов к погонам. Интересно, как они выглядят… Обо мне не беспокойся — на днях снова пойду в бой». Изменения в форме планировали провести в кратчайшие сроки — до 15 февраля, однако еще летом 1943 года встречались ромбы и кубики. Волхонский увидел погоны почти в установленный срок — 5 марта: «Сегодня я получил погоны, уже примерял и как будто очень идет. Так говорят товарищи. У меня много хороших боевых друзей. Завтра у меня будет большой торжественный день: меня будут принимать в члены ВКП (б). Для меня это большой праздник. Мой кандидатский стаж прошел в боях». Однако это были всего лишь полевые погоны цвета хаки с суконной окантовкой, а, видимо, уж очень хотелось — и не только ему — примерить настоящие «офицерские, с золотой волокой». Через месяц он просит Зинаиду «сделать небольшую посылочку: — послать… несколько пар погон повседневных (не фронтовых). 4 [испр. — 5] пар как моего звания и 5−6 пар званья полковн. и побольше звездочек к погонам (звездочки отдельно можно). Очень прошу тебя это сделать. Постарайся это сделать через Всекохудожник, тогда посылку примут на почте». В конце апреля он опять напоминает жене про погоны. Чем закончилась эта история — неизвестно, скорее всего, ничем. Сам же Афроим вряд ли задумывался, под какие неприятности он подставлял любимую жену.

В это время полк переброшен в населенному пункту Смердыня в состав 54-й армии Волховского фронта, где немцы за десять месяцев создали мощный оборонительный рубеж. Здесь проводилась Мгинско-Шапкинская наступательная операция, не увенчавшаяся успехом, но бои шли жесточайшие. 7 февраля 1943 очередное письмо: «Пишу вам на привале после крепких боев. Как видите, я жив и здоров, однако я думал, что уже не жилец на этом свете. Били немчуру мы беспощадно, гнали проклятых фрицев, брали в плен»; «Как правило, последнее время я пишу вам перед боем или после боя. В настоящее время тоже готовлюсь к бою. Сейчас я могу с гордостью сказать, что я участник уже нескольких боев с ненавистными проклятыми гадами немецкими фашистами. До сих пор меня еще ничего плохого не коснулось, я не боюсь этих фрицев и смело действую в бою под огнем… Я не хвастаюсь, но здесь, на передовой это единственное необходимое качество воина. Командование мое меня, кажется, вторично представляет к награде, так сегодня мне начальство объявило… если бы ты видела этих тупых мерзавцев, убийц, которые бандитским образом грабят нашу родную землю»; «Я стараюсь все лучше и крепче вести свою боевую работу»; «Меня можешь поздравить с принятием в члены ВКП (б). Вчера для меня был большой праздничный день, так как вчера меня приняли в непобедимую великую Ленинско-Сталинскую большевистскую партию. Этот прием был в боевой торжественной обстановке; принимали лучших товарищей, которые в бою показали себя достойными коммунистами. Командование полка меня ценит и относится ко мне отечески. Вообще боевая моя работа проходит усиленно, и я стараюсь сделать как можно все лучше. Сейчас это письмо пишу при маленькой коптилке, в 3 часа ночи под аккомпанемент пулеметной и артиллерийской стрельбы. Но это меня мало тревожит, так как за 7 месяцев будучи на передовой я так свыкся, что сейчас даже трудно себе представить, что где-то в Москве есть люди не обстрелянные»; «Настроение хорошее. Мы отметили праздник 8 марта. Доклад и вечер самодеятельности. Я выпил за твое и Юличкино здоровье»; «Нахожусь последние дни в жарком бою… К сожалению, я потерял близкого друга командира, который был сражен в бою. Это ст. л-т Юрий Бадухин… Извините, что так мало пишу, если будет время и со мной ничего не случится, напишу. Во всяком случае, чтобы со мной не случилось… знайте, что я честно, бесстрашно сражался за любимую Родину, за свою любимую семью. Пока жив, буду воевать, уничтожать проклятых врагов… подлых зверей гитлеровцев… Это письмо пишу в траншее под сильным огнем. Жалко, что ты не видишь меня в какой обстановке и как я выгляжу в бою, ты не представляешь. Это так как я сам себя не узнаю. Я похож на «черта», как один друг выразился»; «Я пока жив и здоров, все благополучно. Бьем беспощадно озверелых фашистских гадов. Находимся в лесу, в болотах, но привыкли ко всем трудностям, и все трудности фронтовой жизни преодолеваем, зная и чувствуя, что сражаемся за нашу Великую Родину, за нашу независимость и счастье. Сейчас как коммунист я особенно горжусь, что мне выпало счастье участвовать в этой великой Отечественной войне с проклятым фашизмом… Я питаюсь исключительно хорошо и каждый день выпиваю за твое и Юличкино здоровье»; «Здесь в лесу, в болотах и то чувствуется весна. Птицы поют свои весенние песни, не обращая внимания на стрельбу… Тебе шлет свой боевой дружеский привет мой лучший друг и отец по дружбе в боях мой начальник Андриан Сергеевич Астафьев»; «Сейчас я нахожусь в самой боевой обстановке»; «В настоящее время я выполняю одно боевое задание, и пока мои бойцы обедают, я тебе пишу это письмо сидя на траве под деревьями с черемухой, если только можно их назвать деревьями; это только чудом уцелевшие остатки деревьев и кустов, на которых цветет черемуха. Есть следы оставшегося фундамента разрушенных домов и старых гряд от огородов… И все же чувствуется прекрасная весна, которая всегда так бодрит и радует человека»; «Здесь сейчас очень хорошая установилась погода, только много комаров. Ночи светлые, теплые. Природа интересная. Но беспокойно, так как беспрерывная стрельба, орудийная дуэль и другие характерные звуки войны нарушают прелесть этой ранней летней красоты»; «Хотя и был в опасном участке, недавно находился под большим обстрелом фрицев. Фашисты очень часто ведут беспорядочный огонь, они нервничают и явно боятся своего близкого поражения. К нам в часть на днях перешли несколько немцев. Ты бы видела какой у них был счастливый вид, т. к. для них война кончилась, они много интересного рассказали: оказывается, они только недавно узнали (и то нелегально), что армия Паулюса была разгромлена под Сталинградом и что союзники нанесли огромное поражение Германии и Италии в Тунисе. Немецких солдат все время обманывают… Вот сейчас последние слова подтвердила крепкая орудийная канонада наших доблестных артиллеристов, которые умеют бить только по цели; вероятно еще несколько дзотов противника взлетели на воздух».

Несмотря на интенсивные бои, офицеров части иногда отправляли в командировки, в т. ч. в Москву. 26 апреля Волхонский просит Зинаиду хорошо принять Константина Кравцова — его «лучшего боевого товарища», который «много обо мне расскажет». Волхонскому тоже повезло, и в июле он несколько дней пробыл в Москве, о чем потом вспоминал в письмах.

После возвращения на фронт «так много прибавилось работы, что буквально даже нет времени поспать. Сейчас у нас на передовой самые горячие дни. Инициатива у нас, и мы крепко деремся. Очень интересное зрелище, как наши самолеты бомбят линию обороны противника ночью. Ты знаешь, Орлова Лука Влас., который со мной приезжал, убило… Сейчас уничтожаю фрицев с новой силой. Работаю пом. нач. штаба»; «У меня все время боевая работа. Очень занят. Работы много. Недавно мы награждали наших славных разведчиков, которые захватили в плен фрицев. Настроение у нас очень хорошее, особенно после таких успехов на фронтах»; «Работы много. Сейчас у нас особенно жаркие боевые дни. Немцам даем крепкого «перца», пожалуй они еще никогда такого не видали»; «Здесь сейчас с каждым днем чувствуется, как крепко мы изматываем фрицев».

В ноябре 1943 дивизия передислоцирована на волховский рубеж в верхнем течении реки. «У меня были большие переходы. Много боевых заданий и был очень перегружен… С тех пор как был дома, все лето и осень я очень много пережил. Два раза чудом уцелел. Много потерял прекрасных, славных по храбрости друзей… У нас здесь еще не установилась зима, но нас очень радует, что вся грязь и болота начинают замерзать…

Мы уже получили зимнее обмундирование. Живу в маленькой землянке, со мною еще 2 офицера, очень хорошие товарищи. Живем по боевому — дружно. Недавно нас фотографировал фотолюбитель»; «Как только приехал, сразу навалилась большая работа… Я еще все мыслями и чувствами около вас. Очень трудно привыкать снова к полевым условиям жизни… Мне сегодня приснился Лева Зевин в каком-то необычайном теплом костюме… У меня в землянке уютно и тепло». В феврале 1944 года старший лейтенант А. Б. Волхонский был награжден орденом Красной Звезды.

Затем последовала Новгородско-Лужская операция, в ходе которой освобожден Новгород, до конца апреля 1944 года дивизия обороняла восточный берег Чудского озера, с него Волхонский на несколько часов попал в Ленинград. Оттуда написал жене: «В настоящее время я тебе точно не скажу где, но уходим опять воевать». Ушли на Карельский перешеек, освобождали Выборг. «Уже поздно, а на улице светло. (Здесь белые ночи). Работы у меня… очень много, даже и партийная нагрузка». 13 июня удалось опять побывать в Ленинграде, отвозил некоего Алика к тетке: «Мне предстоит трудная задача догнать мою часть, которая уже далеко».

В сентябре пишет о боях в Эстонии: «Воюем крепко. Были большие переживания. Я сейчас совсем почти поседел. Бывают часто бессонные ночи, работы много». К середине сентября дивизия переброшена в Польшу, где участвовала в Эльбингской и Восточно-Померанской операциях.

Свою третью боевую награду — орден Отечественной войны II степени — Волхонский получить не успел. Приказ о награждении помощника начальника продовольственно-фуражного снабжения 1238 стрелкового Выборгского полка 372 стрелковой Новгородской Краснознаменной дивизии был подписан 3 июня 1945 г., а 26 марта 1945 г. он умер от ран. Похоронен в Польше: Гданьское воеводство, район Дершау, д. ­Забовицы⁴⁰ .

---

¹ Глущенко Л., Смирнов Ю. Загадка художника Афроима Волхонского (по материалам Муромского историко-художественного музея) // Шагаловские чтения — XXVII. — Витебск, 2019. — В печати.

²Пэн Юрий (Юдаль, Юдель, Иегуда) Моисеевич (Мойшевич, Мовшевич) (1854−1937) художник из бедной еврейской семьи. Родился в бедной многодетной семье в небольшом местечке Ковенской губернии. В 1880 году стал студентом Академии художеств, учился у И. Е. Репина. Закончив академию в 1886 году, пытался устроиться в разных местах. Получил возможность открыть частную рисовальную школу в Витебске. У него учились многие художники, в т. ч. М. Шагал. В 1918 г. Шагал организовал Народное художественное училище, а Пэна пригласил руководить одной из мастерских. После реорганизации училища в институт преподавания исполнял обязанности проректора по учебной части. В 1923 г. вынужден был оставить это учебное заведение. В ночь с 1 на 2 марта 1937 г. Пэн был убит у себя в доме. Обстоятельства и мотивы убийства до сих пор не прояснены. См.: [Электронный ресурс]. — Режим доступа: artru.info/ar/18 657/.

³ Вера Михайловна Ермолаева родилась в дворянской семье (2 ноября 1893, с. Ключи, Саратовская губерния; † 26 сентября 1937, Караганда). Русский и советский живописец, график, художник-иллюстратор, деятель русского авангарда. Из-за падения в детстве с лошади страдала параличом ног. Училась в Париже, Лозанне, Петербурге. В 1911 г. поступила в студию М. Д. Бернштейна, где стала интересоваться кубизмом и футуризмом. В 1917 году окончила Археологический институт. Входила в художественные объединения «Свобода искусству» и «Искусство и революция». В 1919 году направлена Наркомпросом в Витебск преподавать в Народном художественном училище, позже преобразованном в художественно-практический институт. В 1921 году после ухода с должности М. Шагала стала ректором этого института. Увлеклась беспредметным искусством, участвовала в организации УНОВИСа. В 1922 году Ермолаева вернулась в Петроград на должность руководителя лаборатории цвета в Государственном институте художественной культуры. Сотрудничала с журналами, иллюстрировала книги. В 1929 году с художниками В. В. Стерлиговым, К. И. Рождественским, Л. А. Юдиным, Н. М. Суетиным, А. А. Лепорской составила «группу живописно-пластического реализма». Выставки, проходившие в узком кругу, стали поводом для доноса. 25 декабря 1934 года арестована, 29 марта 1935 осуждена по статье 58−10, 58−11. 29 марта 1935 отправлена отбывать трехлетнее заключение в 1-е отделение 3-го отдела Карагандинского ИТЛ. Вторично осуждена 20 сентября 1937 года по тем же статьям и приговорена к расстрелу. 26 сентября 1937 года приговор приведен в исполнение. 20 сентября 1989 года реабилитирована. См.: Ермолаева, Вера Михайловна // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0%B5%D1%81%D0%BA%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%BD%D0%BE%D0%B5_%D1%83%D0%B1%D0%B8%D0%B9%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%BE_(%D0%B3%D1%80%D1%83%D0%BF%D0%BF%D0%B0); Ермолаева, Вера Михайловна // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/637 622; Ермолаева, Вера Михайловна // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/637 622.

⁴ А. Б. Волхонский // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: artru.info/ar/55 214/.

⁵ Документы, относящиеся ко времени пребывания Казимира Малевича в Витебске. Григорий (Гиллель) Казовский // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: subscribe.ru/group/pole-chudes/10 393 738/.

⁶ Лев Яковлевич Зевин (19 дек. 1903, Витебск — с декабря 1941 числится пропавшим без вести, по другим сведениям в марте 1942 погиб под Вязьмой) — советский живописец, график, художник театра и иллюстратор. Родился в семье ремесленника. В 1917—1918 гг. учился у Ю. Пена, одновременно работал в оптико-механических мастерских Зелига. В 1919 году продолжил обучение в Витебском народном художественном училище в мастерской М. Шагала. Успел попробовать себя в кубизме. В 1920 году перешел в мастерскую К. Малевича и В. Ермолаевой, в 1921 году в — Р. Фалька. В ноябре 1920 года был членом группы ­УНОВИС. В конце 1921 года уехал в Москву вслед за Р. Фальком, учился у него во ВХУТЕМАСе (1921−1925). За дипломную работу «Рабочая семья» Л. Зевину была присуждена наивысшая награда — поездка за границу на четыре года, но из-за отсутствия денег она не состоялась. Продолжил учебу в аспирантуре ВХУТЕМАС (1926−1929). Член и экспонент объединений: ВОХ (1927−1930), РОМБ (1930−1932, член-учредитель), РОСТ (1928−1929), группа «13» (1929), член ОСТа (1929−1931). С 1932 года — член МОССХ. В 1936—1940 годах преподавал в Московском областном техникуме ИЗО. В конце 1930-х гг. Лев Зевин входил в художественное объединение «Группа пяти». 6 июля 1941 года Зевин, добровольцем вступив в ряды ополчения, ушел на фронт. Друг А. Б. Волхонского. См.: Лев Яковлевич Зевин // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: yandex.ru/search/?lr=10 668&clid=47 355&win=167&text=%D0%BB%D0%B5%D0%B2%20%D0%B7%D0%B5%D0%­B2%D0­%B8%D0%­BD. См. также: Тренихин М. М. Поэтика одухотворенной артистической личности: портреты кисти Льва Зевина // Вестник славянских культур». — М., 2011. — № 3 (XXI). — С. 111−118.

⁷ Михаил (Моисей Абрамович) Кунин (7 сен. 1897 — 2 янв. 1972, Ленинград). С детства увлекался живописью и спортом. В 1906 г. поступил в витебское семиклассное коммерческое училище. В 1913−14 гг. выступал в варьете Москвы, Киева, Одессы с самостоятельно подготовленным цирковым номером. В 1916 году окончил Московский коммерческий институт, потом два года отучился в Психоневрологическом институте в Москве, работал ассистентом у В. М. Бехтерева. Учился в Витебском народном художественном училище. Был старостой в мастерской М. Шагала, позднее учился у К. Малевича. Участвовал в диспутах об искусстве, писал теоретические работы. Был членом УНОВИСа, но, вопреки этому, один из немногих оппонентов Малевича, супрематизма и беспредметного искусства. По приглашению Р. Р. Фалька поступил во ВХУТЕМАС, проучился в нем недолго из-за необходимости содержать семью. Вернулся в цирк, выступал под псевдонимами Михаил Куни, Ганс Куни-Пикассо — Человек-молния. Обладая феноменальной памятью и невероятной способностью к счету, выступал сначала как художник-монументалист, с завязанными глазами — иногда ногами — рисуя портреты известных людей, чьи фамилии назывались из зала. Со временем репертуар стал специализироваться на психологических опытах, идеомоторной телепатии, быстром счете, сеансах гипноза, чтении мыслей. Живописью занимался только дома. См.: Михаил Куни // [Электронный ресурс]. Режим доступа: ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9C%D0%B8%D1%85%D0%B0%D0%B8%D0%BB_%D0%9A%D1%83%D0%BD%D0%B8; Кунин, Моисей Абрамович (Витебская энциклопедия) // [Электронный ресурс]. Режим доступа: www.evitebsk.com/wiki/­%D0%9A%­D1%83%D0%BD%D0%B8%D0%BD,_%D0%9C%D0%BE%D0%B8%D1%81%D0%B5%D0%B9_%D0%90%D0%B1%D1%80%D0%B0%D0%BC%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87; Михаил Куни // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9C%D0%B8%D1%85%D0%B0%D0%B8%D0%BB_%D0%9A%D1%83%D0%BD%D0%B8; Воскресенская Н., Тоболев В. Лабиринты памяти. 12 ошибок Михаила Куни // Знание — сила. — 1966. — № 10. — С. 40−41; Ганна Руденко. Моментальный Куни // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: jewish.ru/ru/people/culture­/188 254/; Кунин М. М. Феномен Михаила Куни. — М., 2003.

⁸ [Извещения] // Известия Витебского губисполкома и губкома РКП (б). 1921. № 99. С. 4; № 102. С. 4. Цит. по: Изобразительное искусство Витебска 1918−1923 гг. в местной периодической печати. Библиографический указатель и тексты публикаций / Сост. В. А. Шишанов. — Минск, 2010. С. 160.

⁹ Премии на выставке народного художественного училища // Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1919. № 147. 5 июля. — С. 4; Художественная выставка // Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1920. № 36. 17 февр. С. 2. Цит. по: Изобразительное искусство Витебска 1918−1923 гг. в местной периодической печати… С. 102, 129.

¹⁰ Документы, относящиеся ко времени пребывания Казимира Малевича в Витебске. Григорий (Гиллель) Казовский // [Электронный ресурс]. — Режим доступа subscribe.ru/group/pole-chudes/10 393 738/.

¹¹ Письмо Ф. Рабкиной А. Волхонскому от 9/II 26 г. // МИХМ. Инв. № М-19 774/157.

¹² О школе см.: Клер Ле Фоль. Витебская художественная школа (1897—1923) // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.m-chagall.ru/library/vitebskaya-hudo­zhestvennaya-shkola.html.

¹³ Эттингер П. Д. Статьи. Из переписки. Воспоминания современников. — М., 1989.

¹⁴ Шагал М. О. Витебском Народном художественном училище // Школа и революция. 1919. — С. 24−25.

¹⁵ Марис Бранцис. Профессор Я. Р. Тилберг в Витебском художественном училище // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: chagal-vitebsk.com/node/43/.

¹⁶ К учащимся народного художественного училища // Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1919. № 163. 24 июля // Изобразительное искусство Витебска 1918−1923 гг. в местной периодической печати… С. 107.

¹⁷ Тренихин М. М. Поэтика одухотворённой артистической личности: портреты кисти Льва Зевина // Вестник славянских культур. — М., 2011. — № 3 (XXI). — С. 111−118.

¹⁸ [Марк Шагал]. Народное училище // Витебский листок. 1918. № 1038б. 16 (3) ноября. Цит. по: Кирсанов А. Русский авангард. 1907−1932. Исторический обзор. М., 2003. Кн. 2. С. 105.

¹⁹ Программа единой аудитории живописи коллектива УНОВИС // Альманах Уновиса № 1. Витебск, 1920 г. Цит. по: Николай Гугнин. Из истории Витебской художественной школы. // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www/chagal-vitebsk.com/node/214.

²⁰ См.: [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.pv-gallery.ru/author/89 070.

²¹ М-19 774/37об.; М-19 774/37; см.: Фрида Ефимовна Рабкина (1903−1953) // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: gruppa5.ru/bios/%D1%80%D0%B0%D0%B1%D0%BA%D0%B8%D0%BD%D0%BO.

²²Витебское художественное училище // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: ru.wikipedia.org/wiki.

²³ Личное дело аспиранта ВХУТЕМАС Зевина Льва Яковлевича // РГАЛИ. — Ф. 681. — Оп. 1. — Ед. хр. 924. -Л. 3. Цит. по: О. ДАВЫДОВА. «ВРЕМЯ В СЕБЕ»… О ВЫСТАВКЕ «ДРУГИЕ ПЕСНИ ТРИДЦАТЫХ» // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.rah.ru/science/nauchnye_podrazdeleniya/nii_teorii_i_istorii_izobrazitelnykh_iskusstv/detail.php?ID=21 618.

²⁴ Письмо Ф. Рабкиной А. Волхонскому от 9/II 26 г.

²⁵ Декрет ВЦИК, СНК РСФСР от 28.09.1922 «Об обязательной воинской повинности для всех граждан Р.С.Ф.С.Р. мужского пола» // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.lawmix.ru/sssr/17 792. ЗАКОН СССР от 18.09.1925 «ОБ ОБЯЗАТЕЛЬНОЙ ВОЕННОЙ СЛУЖБЕ» // [Электронный ресурс]. — 
Режим доступа: zaki.ru/pagesnew.php?­id=­1944­&
page=1.

²⁶ Там же.

²⁷ История 132-го стрелкового Донецкого полка (б. ­41-й дивизии) 44-ой Киевской стрелковой дивизии. — Житомир, 1928. — С. 63.

²⁸ М-19 774−35об.

²⁹ Из рукописи неизвестного художника, предположительно Аркадия Осиповича Гиневского (1903 — 1958) «О выставке пяти», 1940 (Л. Аронов, М. Добросердов, Л. Зевин, А. Пейсахович, А. Ржезников) // Ройтенберг О. О. «Неужели кто-то вспомнил, что мы были…». Из истории художественной жизни 1925−1935 гг. — М., 2008. — С. 380.

³⁰ Лев Яковлевич Зевин (1903−1942) // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: gruppa5.ru/bios/zevin.

³¹ Тренихин М. М. Указ. соч.

³² Семен Григорьевич Барер (1902−1961), адвокат. Работал в техникуме швейной промышленности. Автор книги: «Районирование швейной промышленности». М.-Л., 1932 // search.rsl.ru/ru/record/1 009 266 666. По некоторым косвенным намекам в письмах Волхонского, можно предположить, что во время войны он способствовал устройству З. Волхонской на работу в швейную мастерскую.

³³ Георгий Оскарович Дюалим (Блуштейн, 1909−1957), фокусник, артист ГОМЭЦ. Во время войны активно участвовал в военно-шефской работе // magicpedia.ru/magicians/tabid/435/articleType/ArticleView/articleId/83/--1909−1957.aspx. Волхонский встретился с ним на фронте, а в письме жене объяснил, что это приятель, т. е. знакомство это было не столь близким, чтобы о нем знала жена. Поскольку Дюалим был фокусником, возникает большой соблазн рассмотреть версию, что с Волхонским его познакомил М. Кунин.

³⁴ См.: Александр Георгиевич Ромм // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.evitebsk.com/wiki/%D0%A0%D0%BE%D0%BC%D0%BC,_%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80_%D0%93%D0%B5%D0%BE%D1%80%D0%B3%D0%B8%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87.

³⁵ Воспоминания Г. Я. Юдина. Записала Алла Никитина // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.chagal-vitebsk.cjv/node/297.

³⁶ ЗЕВИН, ЛЕВ ЯКОВЛЕВИЧ (1904, ВИТЕБСК — 1942) СОВЕТСКИЙ ЖИВОПИСЕЦ И ГРАФИК // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.liveinternet.ru/users/lidiasmirnova/post414549423.

³⁷ Щекотов Н. Группа пяти // Творчество. — 1940. — № 12. Цит. по: Давыдова О. Указ. соч.

³⁸ См., например: 372-я стрелковая дивизия // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/601 112#.D0.A1.D0.BE.D1.81.D1.82.D0.B0.D0.B2; 372-я стрелковая дивизия // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: sibvo1941−1945.ru/372-%D1%8F-%D1%81%D1%82%D1%80%D0%B5%D0%BB%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D0%B0%D1%8F-%D0%B4%D0%B8%D0%B2%D0%B8%D0%B7%D0%B8%D1%8F/ и др.

³⁹ 12 дек. 1942 г. НА МИХМ. М.-19 774−154об.

⁴⁰ 1238-й самоходно-артиллерийский полк // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: pamyat-naroda.ru/heroes/?last_name=%D0%92%D0%BE%D0%BB%D1%85%D0%BE%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9&first_name=%D0%90%D1%84%D1%80%D0%BE%D0%B8%D0%BC&middle_name=%D0%91%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%81%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87&date_birth=1902&adv_search=y&group=all&types=pamyat_commander:nagrady_nagrad_doc:nagrady_uchet_kartoteka:nagrady_ubilein_kartoteka:potery_doneseniya_o_poteryah:potery_gospitali:potery_utochenie_poter:potery_spiski_zahoroneniy:potery_voennoplen:potery_iskluchenie_iz_spiskov:potery_kartoteki:potery_vpp&page=1.